Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка

Лагутски Джон

Поднатужившись, он пошире отодвинул дверь. Его ослепило яркое солнце, пробивавшееся в помещение через тюлевые занавески, так что он разглядел лишь высокий силуэт на фоне окна. Ваня прищурился и разглядел молодую женщину, бережно укладывавшую младенца в кроватку. Женщина казалась такой ласковой, в ее движениях было столько заботы, что Ваня глазам своим не верил. Потом она взяла на руки другого ребенка, и Ваня обратил внимание, что женщина одета не так, как другие воспитательницы, не в белый халат, а в джинсы, туго обтягивавшие стройные ноги. Волосы она распустила по плечам, а не собрала их сзади в пучок, как обычно причесывались все сотрудницы дома ребенка.

Ваня онемел. Он молча наблюдал

за незнакомой женщиной, словно боясь спугнуть волшебное видение. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую подробность, чтобы потом вспоминать их снова и снова.

Женщина ходила по комнате, укачивая ребенка, и неожиданно их с Ваней взгляды встретились. Не прерывая песни, она улыбнулась Ване. Не закричала, не приказала убираться вон, а не произнесла ни слова и улыбнулась. Это придало ему смелости, и он немного продвинулся вперед. Как жалко, что ему нельзя здесь остаться. Эта женщина была совсем другой. Неужели она ему снится? Он совсем размечтался и вдруг услышал громкий крик:

— Ваня! Немедленно назад! Тебе туда нельзя!

Ваня узнал голос. Настя вернулась с перекура. И он пополз назад в свою “вторую группу”. Настя захлопнула дверь, подхватила мальчика под мышки, протащила его через всю комнату и буквально бросила на стул.

— Больше так не делай! — грозно сказала она, обдав его неприятным запахом.

Наступил час обеда. Поварихи принесли две огромные алюминиевые кастрюли, поднос, уставленный мисками и бутылочками с коричневым супом, и водрузили все это на стол возле двери. Ваня оглядел поднос в поисках специального “угощения” — кусочка хлеба. Детям хлеб не полагался, но Андреев-ночка в свою смену неизменно приносила ему черного хлебушка. Но сегодня дежурила Настя, а от нее гостинцев не дождешься. Но может быть, повариха вспомнила о нем и положила между бутылками кусочек?

Настя разложила по мискам десять порций картофельного пюре и залила их овощным супом. Ваня с Андреем всегда первыми получали еду и сейчас нетерпеливо поглядывали на миски — они проголодались. Андрей даже раскачиваться перестал. Но Настя повернулась к Ване и громко отчеканила:

— Из-за плохого поведения получишь обед последним. И дружок твой тоже подождет.

Расстроенный Ваня смотрел, как Настя несет миску и садится на корточки около Игоря. Толкая его миской в подбородок, она добивалась, чтобы он отклонил назад голову, и вливала ему в рот большую ложку похлебки. После первого же глотка Игорь закричал. Даже Ване было ясно, что ему слишком горячо. Но Настя, как будто ничего не видя, продолжала опрокидывать ему в рот ложку за ложкой. Игорь извивался, отворачивал голову и сжимал зубы.

— Ну, не хочешь, не надо, — сказала Настя, поднялась и поставила миску на стол.

Потом вытащила из манежа Толю, посадила его на стульчик и взяла другую миску. Ваня видел, как слепой мальчик пытается понять, где он. Пока его пальчики ощупывали стул, Настя откинула ему голову назад и начала вливать в рот суп. Ложка двигалась все быстрее, и Толя не успевал глотать. Стоило ему отвернуться, чтобы перевести дух, как Настя рывком поворачивала его голову обратно и продолжала впихивать в него еду. Суп выливался изо рта и по подбородку стекал на подстеленную тряпку. Тем не менее вскоре миска опустела, и Настя двинулась дальше.

Теперь она взяла бутылочку с коричневым супом, подошла к Валерии, лежавшей в кресле-качалке, и сунула соску в крошечный девочкин ротик. Валерия была до того слаба, что Ваня даже не слышал, как она сосет.

— Давай, шевелись, — проговорила Настя и отвернулась оглядеть комнату. Валерия сосала все медленнее, потом совсем затихла, хотя бутылка была еще почти полной. Но Настя нетерпеливо выдернула соску изо рта малышки и отправилась дальше.

Голодный Ваня

не мог оторвать от Насти глаз. Ему очень хотелось получить свой кусочек хлеба. Может быть, если он вежливо попросит… Нет, сегодня не получится. Как он и предполагал, когда Настя поставила перед мальчиками миски и положила ложки, никакого хлеба ему не дали.

— И не пачкаться мне! — потребовала она.

Ваня и Андрей молча хлебали холодную протертую бурду.

Мальчики еще не доели, а Настя уже начала одного за другим перетаскивать детей на пеленальный стол и менять им мокрые колготки на сухие. Ни одного не приласкала, ни одному не сказала доброго словечка. Потом понесла всех в соседнюю комнату, укладывать в кроватки. Наступило время послеобеденного сна.

Ваня ненавидел валяться в кровати. С тоской ожидая своей очереди, он старался придумать хоть что-нибудь, желая оттянуть неизбежное. В дни, когда дежурила Андреевночка, она позволяла ему немного посидеть рядом с собой после того, как уложит остальных, и разучивала с ним песенку или стихотворение. Однако сегодня был Настин день. Она уже унесла Андрея. Ваня растягивал последние ложки жижи, напряженно раздумывая, о чем бы заговорить с Настей. Когда она наклонилась над ним, он спросил:

— Ты купила ковер, да?

Настя была потрясена:

— Откуда ты знаешь про ковер?

— Слышал, как ты говорила с врачом. Ты сказала, что видела на рынке ковер, и хочешь после смены его купить.

— Ишь ты, шустрый какой. Ну да, я купила ковер. Пошла да купила.

— Красивый?

— Очень.

Настя молча взяла Ваню на руки.

— А что такое рынок?

— Место, где покупают всякие вещи. А тебе пора спать.

— Но я не хочу спать!

Ни слова не говоря, Настя потащила его за собой. Положила в кроватку и закрыла за собой дверь. Ване только и оставалось, что смотреть сквозь прутья кровати на потрескавшуюся крашеную стену да водить по трещинам пальчиком. Огромный промежуток времени, которое он должен провести в молчании, ничего не делая, давил на него страшным грузом. Он знал: когда его освободят, уже стемнеет. Другие дети вели себя беспокойно. Из кроваток, выстроенных вдоль стен, доносились стоны и плач.

Ваня постарался мысленно отгородиться от жалобных всхлипываний и сосредоточиться на великом приключении, пережитом утром, пока Настя ходила курить. Он вызвал в памяти образ молодой женщины с распущенными волосами, которая нежно держала на руках младенца и что-то напевала этому счастливчику. Ване припомнилось, как она улыбнулась, и он представил, будто песенка предназначалась ему. Кто же она, эта незнакомая женщина? Почему она одета не так, как остальные воспитательницы? Почему не накричала на него и не отшлепала за то, что он ушел из своей группы? Но как ни ломал он себе голову, ответа на эту загадку не находил.

Устав размышлять, Ваня решил мысленно поиграть. Вообразил набор матрешек, только на этот раз все оказались на месте и были новенькими, без единой царапинки. Для начала он расставил их на столе от самой маленькой, с его мизинчик, до самой большой, ростом почти с Валерию. Матрешек было так много, что они загромоздили всю поверхность стола, а с Ваниной стороны стола образовали стену, за которой Ваня спрятался от Андрея. Андрей рассмеялся.

Потом Ваня начал катать матрешек по столу от себя к Андрею, и привычное выражение безразличия на лице его друга сменилось радостной улыбкой. Он подавался то вправо, то влево, стараясь поймать каждую матрешку — и маленькие, которые скользили по поверхности стола быстро-быстро, и большие, которые грузно покачивались и на ходу переваливались с боку на бок. Андрей ловил их и запускал обратно, к Ване, а тот давал им упасть со стола и ловил уже у самого пола. И Настя ничего не слышала!