Дай-сан
Шрифт:
Они вышли к глубокому пруду – каменному восьмиугольнику, кишащему разноцветными рыбами, большими, лоснящимися, серебристыми, голубыми и розовыми, – и присели на прохладный каменный бордюр.
– Вот почему в конечном итоге поражение сегунов было неизбежно. Как раз в те воинственные времена появились у нас и первые воины-маги. Тогда к чародейству еще относились терпимо, а буджуны на протяжении многих веков были отрезаны от остального мира и вполне, кстати, довольны жизнью. Но в конце концов чародейские войны докатились и до Ама-но-мори.
Рыбины на глубине
– Некоторые буджуны, соблазненные посулами богачей из воюющих царств, тоже приняли участие в этой всеобщей бойне. Разъяренный дор-Сефрит, величайший из буджунов, разыскал их всех и уничтожил. Но ущерб, нанесенный миру людей, был уже непоправим. Вернувшись на Ама-но-мори, дор-Сефрит поведал трагическую историю о смерти и разрушениях. Буджуны не медлили со своим решением, и дор-Сефрит сделал так, чтобы наш остров отодвинулся еще дальше от континента человека. Зачем? Чтобы больше никто из буджунов не испытал искушения разрушать. А потом дор-Сефрит оставил Ама-но-мори и ушел от нас в Город Десяти Тысяч Дорог, объяснив это тем, что у него еще остались долги перед теми людьми. Так буджуны канули в туманы легенд.
– Наверняка вы еще кое-что знаете о дор-Сефрите, – заметил Ронин, думая о Дольмене, но пока не желая высказывать свои мысли. – И, как я понимаю, немало.
– Возможно, – пожал плечами Оками. – Наверное, в Эйдо найдутся такие, кто знает больше.
Он вперил взгляд в их отражения, танцующие на воде.
– Мы – народ, который учится на своих ошибках. Так появились куншины. Куншин – это не Император Солнца и не сегун. Может быть, некий синтез того и другого. Он – правитель, но без структур государственной пирамиды, поскольку он такой же буджун, как и я, а это уже нечто такое, о чем никогда не забудешь.
– И мы найдем его в Иошиваре?
Между ними пропорхнула коричневато-оранжевая бабочка.
– Если он развлекается, то найдем.
Они прошли по совершенно прямой, как стрела, улице с двухэтажными деревянными домами, уходящими в перспективу. Их тени как будто плыли в предвечернем аметистовом тумане. Мимо стайками семенили женщины в пышных узорчатых одеждах, с хрупкими бумажными зонтиками, с белыми лицами и красными губами: они хихикали, перешептывались и украдкой, не поворачивая головы, бросали на них любопытные взгляды. В воздухе разливался аромат мускуса и цветов вишни.
– Добро пожаловать в Иошивару, – сказал Оками, пропуская Ронина в дверь. Красивые женщины, подобные только что распустившимся лилиям, наблюдали за ними с балконов на втором этаже.
Их с поклоном встретила полная женщина в халате из лилово-розового шелка с рисунком из треугольников и с затейливой блестящей прической – волосы подняты вверх и заколоты двумя длинными булавками из слоновой кости. В ее бесхитростном плоском лице не было ничего, что обращало бы на себя внимание, за исключением пытливых и умных глаз. Она улыбнулась, наклонив голову. Оками представил Ронина, и все опять обменялись поклонами.
Она протянула
Слева раздвинулось соджи, и к Ронину с Оками вошли три женщины. Все, как одна, были очень юными, с изящными лицами в форме сердечка, черноволосыми и черноглазыми, с алыми округлыми губами. Они приветливо улыбались, шурша шелковыми халатами.
– Не сейчас, Дзуку, – с тоской протянул Оками.
Она кивнула и махнула рукой. Женщины скрылись.
– Тогда чем могу служить? – поинтересовалась она, как только они остались одни.
– Азуки-иро был здесь сегодня?
Дзуку улыбнулась и на мгновение накрыла руку Оками нежной ладошкой.
– Ах ты, мой сладкий. Из всех домов Иошивары ты выбрал именно этот, чтобы спросить об Азуки-иро. – Она засмеялась. – Ты хорошо знаешь куншина, Оками. Да, он здесь был, но пораньше, наверное… да, во второй половине дня. Он не сказал… подожди-ка…
Она подняла руку и позвала негромко, но отчетливо:
– Онджин!
Почти тут же открылось соджи. Женщина в шелковом пепельно-сером халате подошла к столику и опустилась на колени рядом с Дзуку. Она была хрупкого сложения, с такой нежной кожей, что она казалась прозрачной.
Дзуку взяла ее руки в ладони, нежно погладила их.
– Скажи мне, Онджин, когда сегодня куншин был с тобой, не говорил ли он, куда собирался пойти потом?
Онджин бросила быстрый взгляд на двоих мужчин, потом ее темно-карие глаза снова остановились на лице хозяйки.
– Он упомянул Камейдо, госпожа, уже… после.
– Ага. И больше ничего?
Онджин немного подумала, сморщив лоб, но даже эти морщины не портили ее потрясающую красоту.
– Нет, госпожа.
– Хорошо, – Дзуку погладила ее по щеке. – Можешь идти.
Грациозно поднявшись, Онджин удалилась легкой походкой. Когда соджи задвинулось за ней, Дзуку заметила:
– Хороша, верно?
Оками кивнул.
– Если у нас будет время, мы сегодня еще вернемся, чтобы самим убедиться.
Его глаза блестели в неярком свете.
– Я буду рада, Оками.
– Спасибо.
Женщина склонила голову.
– Ваше присутствие делает честь этому заведению.
Они снова вышли на шумную улицу. Оками свернул направо, потом еще раз направо, и они оказались на небольшой рыночной площади. Сразу за площадью начинался сад, протянувшийся примерно на две сотни метров; в основном здесь росли корявые сливы. Среди деревьев виднелись два небольших чайных домика с покатыми крышами и с открытыми стенами со стороны сада, огибавшего их домики полукругом с юга и запада. По саду были разбросаны широкие деревянные скамейки, на которых сидели люди. Большинство из них что-то писали.