Дайте мне имя
Шрифт:
Требуются такие слова, от которых бы дух захватывало и пупырышками покрывалась кожа, будто эти слова нашептывает на ушко самый родной человек. Простым и привычным языком я расскажу им о совести праведного человека, которая станет мерилом жизни. И хотя упрямые умы будут чинить нам всяческие препятствия, пройдет немного времени, и они поймут, как заблуждались, и привяжутся к нашей жизни, воспевая ее во весь голос. Они не будут уставать твердить, что для завоевания власти над землей придется отрешиться от всего земного. Пока мы поклоняемся царству материи и ее законов, царству животных инстинктов и, так называемого,
– Но кто из нас, – спрашиваю я, – стремится приблизиться к Богу без надежды на вознаграждение? Без личной корысти?..
Мой вопрос заставляет их опустить глаза. Но чего, собственно, ждать от людей, которые каждый день ловят рыбу или плетут корзины?
Нужно найти в себе мужество, продолжаю я, жить в новом, созданном своими руками, небесном мире. И светильники вашей жизни померкнут перед сиянием Неба. Нам надо стать превыше веков и времени. И здесь не должно быть никакой половинчатости. Надо сделать выбор и решительно шагнуть в сторону вечности. Требуется недюжинная сила воли, чтобы приобрести новый мир. Да, весь этот мир, а не затерянный в пустыне мирок моей маленькой и великой родины.
Так я выковываю и закаляю их волю. Я рисую им непреходящее, стараюсь для вечности.
– Поэтому, – говорю я, – не привязывайтесь ни к чему, и вам нечего будет терять. И лучше быть бедным, чем богатым, лучше быть преследуемым, чем преследователем, лучше искать, чем иметь, лучше подниматься, чем падать, лучше борьба, чем покой, лучше одному, чем с толпой, лучше…
Как они слушают! Как!..
– … и не обременяйте друзей громадой доверия, чтобы потом в них не разочаровываться… Маскам не верьте, сдирайте их с лиц лицемеров и фарисеев, сдирайте с кожей…
Так я создаю свою империю, империю веры.
Глава двадцать восьмая. Нет пророка в своем отечестве
С недавних пор небольшой городок, не держащий за собой никакого славного прошлого, ничем не примечательный в нынешнее время и совершенно не тронутый современной жизнью, стал для меня второй родиной. Здесь меня уже знают и ждут. А от своих, близких и родных, мне пришлось уносить ноги. Когда, осененный духом своего царства, я пришел туда, где провел детство, где каждый встречный приветствовал когда-то меня улыбкой, пришел с искренним желанием утешить сетующих, а вместо плача подарить им елей радости, мои соплеменники накинулись на меня с вопросами.
– Не ты ли тот плотник, кто вчера еще мастерил нам скамейки?
– Да, тот.
– Да разве не сын ты того парализованного старика, которого оставил умирающим?
– Да, сын!
С неумолимой дотошностью они задают свои вопросы, пытая меня недоверчивостью и подозрительностью. Они даже представить себе не могут, что тех знаний, которыми я обладаю, вполне достаточно, чтобы сделать всех их счастливыми. И эти мои знания нисколько не теряют в цене, оттого, что они
– Как же ты можешь приписывать себе право называться царем и рассказывать о каком-то неведомом царстве, которое уже наступило? Где оно? И разве нам подвластны народы мира, разве воцарилось и торжествует на земле наше племя?
Родные мои, не об этом царстве я вам рассказываю…
Но они не стали больше слушать меня, выжили меня, вышвырнули за пределы города и хотели сбросить с крутой горы. Мне чудом удалось спастись. А ведь я предлагал им шанс зацепиться добром в истории человечества. Они и зацепились, но злом. Это все, на что они были способны.
Воистину нет пророка в своем отечестве.
Они предпочитают и дальше бесцельно носиться по волнам жизни, вместо того, чтобы добраться до уютной гавани счастья и наполниться там божественным светом.
Что ж, Бог вам судья.
Не взяв с собой ни гроша, ни обола, я ухожу.
И вот небольшой рыбацкий городок, разбросавший свои жилища по северному побережью дивной красоты озера, приютил меня. Отдельные его домики сползли до самых отмелей, так что, засыпая в них, можно слышать шепот прибрежных волн, а маленькие бухточки просто набиты рыбачьими лодками. И городок точно попался в сети – так много их развешано на солнце. Здесь меня уже знают и ждут, а где тебя ждут, там ведь и твоя родина.
И крохотная церквушка, прилепившаяся на крутом утесе и господствующая над россыпью рыбацких домиков – это тоже моя родина.
Глава двадцать девятая. Трепетное старание
Рие я не перестаю удивляться. Ее восхитительная манера выражать удивление, тараща на меня свои дивные большие глаза, приводит меня в восторг.
– Правда?
– Я никогда тебя не обманываю.
– Правда?
– Правда.
Она не боится никакого соперничества. Она знает, что я от нее в восторге.
– А помнишь, когда ты… когда ты сказал, что мы всегда будем вместе?..
– Это и есть правда.
– Расскажи про свое царство, – просит Рия.
Я рассказываю. Я рассказываю так, что она не может сдержать слез. Я не лишен способностей хорошего рассказчика, рассказывать – это мой дар. Я словами, как красками, рисую такие картины, которых нет наяву, и моя любовь озаряет эти полотна, как солнце востока озаряет утреннее небо.
Рия в восторге:
– Как интересно, – шепчет она, – это так неожиданно!
– Да, – говорю я, – неожиданно.
– Слушай, – говорит Рия, – ты у меня просто гений! Ты это понимаешь?
Я только пожимаю плечами: разумеется. Мне ведь не нужно ради какого-то там честолюбивого желания выставлять свой дар напоказ.
– Хоть лепешку съешь, – предлагает Рия.
– Некогда…
В жизни каждого человека есть минута, когда он вдруг обнаруживает в себе дар, нечто ошеломляющее и чудесное, что приводит его в восторг, но повергает в недоумение: не может быть! Может! Нужно сгрести волю в кулак и, сцепив зубы, бросить все, что мешает поверить в чудо, и, проявляя трепетное старание и невероятное усердие, уверенно перешагнуть границу посредственности и тут же начать служить своему дару…