Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3
Шрифт:
Я, с накатившей словно волна неприязнью, понял, что сильно похож на неё.
— Что ж, подозреваю, — нарушила затянувшееся молчание Белла, — ты проделал такой путь и оторвал меня от важных дел не затем, чтобы просто обнять свою мать.
— Угадала, не затем, — с готовностью согласился я. — Я прервал тебя от вырывания мужских сердец, потому что мне нужна твоя помощь и ответы на кое-какие вопросы.
Белла так быстро глянула на меня из-под полуопущенных ресниц, что я не успел считать выражение
— Хорошо, — вздохнула Белла. — В чём тебе нужна моя помощь, сын?
— Мне нужно спасти Фила, — в лоб заявил я.
— Что с ним? — равнодушно спросила Белла.
— Он выпил молока медведицы и завтра ночью сам должен навсегда превратиться в медведя, — сбивчиво изложил я суть проблемы.
Я слишком устал и, по правде говоря, временами подтупливал.
— Не худшая доля, — пожала плечами мать, — сила, власть, покровительство Амадей… Многие, о таком только мечтать могут.
— А для меня ты бы хотела такой доли?
— А причём здесь ты?
— Он пожертвовал собой ради меня, — попытался я пробудить в матери хоть толику сочувствия, но на её лице не дрогнул ни один мускул, поэтому я попытался сделать заход с другой стороны. — А его мать убили, потому что ты ей передала родовой дар Матери-Богини.
— Так это сынок Лили… — задумчиво протянула мать, сняв кольцо мрота со своего пальца, с интересом стала его рассматривать. — Лили должна была уничтожить амулет, но этого не сделала, поэтому он уничтожил её. Лили убили из-за её глупости, а не по моей вине, если ты хотел воззвать к этому чувству, то мимо, Эрик.
Мне хотелось схватить эту чужую мне женщину и хорошенько встряхнуть, пробудить хоть каплю человечности и милосердия в её давно остывшем сердце.
— Значит, ты не хочешь помочь Филу? — уточнил я, чувствуя, что начинаю закипать.
— Я мало чем могу ему помочь, как, впрочем, и ты, — помешкав, призналась Белла.
— А кто может? Всегда должен кто-то быть, — упрямо заявил я.
Белла внимательно посмотрела на меня, словно оценивая, стоит ли ей что-либо говорить или лучше промолчать.
— Если кто и может помочь Филу, то только он сам, — с неохотой пояснила она. — Я могу только дать ему выбор, и я очень, сомневаюсь, что Фил предпочтет растущую в нём силу зверя, какому-то чахлому человеческому существованию.
— Сделай, что можешь.
— Ты должен понимать, Эрик, что даже если каким-то образом человек победит, Фил никогда не будет прежним. Зверя в нём сможет держать на цепи лишь сила его воли. И если он будет часто оборачиваться в медведя, то зверь всё равно возьмет своё и сломает человека.
— Просто расскажи,
Мать кивнула. Достала из воздуха флакончик с золотистой жидкостью, уколола палец и капнула туда свою кровь. Протянула флакончик мне.
— Вот зелье, тебе нужно как-то напоить его, а потом поставить перед выбором, кто он: человек или зверь?
— Как это сделать? — не понял я.
— Очень просто, кинь к нему в клетку кого-нибудь, если в Филе победит человек, то жертва останется жива, если зверь, то он разорвет несчастного в клочья.
— Как два пальца об асфальт, — буркнул я.
Я не стал указывать матери на нравственные стороны вопроса и предлагать кинуть в клетку к Филу её саму. Во-первых, понимал, что бесполезно, во-вторых, времени у меня итак было в обрез, в-третьих, яйца курицу не учат.
— И помни, Эрик, — напутствовала Белла. — Если вдруг Фил всё же останется человеком, ему нельзя оборачиваться в медведя столько, сколько он захочет, если за год он обернется тринадцать раз, то так и останется навсегда медведем.
Я кивнул, мотнув её предупреждение себе на ус.
У меня накопилось слишком много вопросов, которые требовали ответов. И нужно было успеть их задать. Не самый важный, но просившийся наружу вопрос про Леона, я задал первым.
— Зачем тебе понадобилось обманывать Леона?
Я ещё не был уверен, что в письме Натана речь шла именно о моей матери. Ведь, в конце концов, как она могла жить три сотни лет назад? Но чутьё подсказывало мне, что так оно и было. Поэтому я решил проверить, не откладывая в долгий ящик.
— Ах, это всё было так давно, — отмахнулась мать, — я порой страдаю забывчивостью.
— Неужели, — приподнял я бровь.
— Не помню, чтобы обманывала волка, — нехотя, но всё же ответила мать, — я лишь рассказала ему, что родители обращались к служительницам смерти и те дали им зелье, а дальнейшие выводы он сделал сам.
— Зачем тебе это было нужно?
— Об этом тебе знать уже поздно, мальчик мой, — твердо отрезала мать, и я понял, что больше она ничего мне пояснять за ситуацию не станет.
— Почему ты считала, что дары Матери-Богини могут мне навредить? Зачем, ты сама пыталась задушить меня ребёнком? Как ты выжила после казни? Почему не вернулась к отцу? Как ты могла жить три сотни лет назад? — пулеметной очередью выпустил я вопросы.
— А об этом тебе знать еще рано, — снисходительно улыбнулась мать. — Ты не готов.
— Кто решает мою готовность?! — раздраженно поинтересовался я.
— Только ты сам.
— Ну да, — хмыкнул я.
— У тебя есть подсказки, Эрик, воспользуйся ими правильно. Ты кое-что взял у меня из комнаты. Эти вещи откроются тебе в своё время.