Дайте мне обезьяну
Шрифт:
В графе слева — Ф.И.О., в графе справа — от одной до восьми анаграмм (некоторые герои анаграммировались по ряду позиций).
Всего под анаграммический нож Григорьева попало около ста человек — политики, деятели культуры, шоу-бизнеса, телеведущие, простые смертные; иногда указывалось, кто он, тот или другой подопытный: писатель, врач-дерматолог, профессиональный картежник, редактор «Радио России»… Трудно сказать, заказывал ли кто-либо Григорьеву этих людей или он анаграммировал их по своему почину, но документ производил ошарашивающее впечатление.
Тетюрин
Ф.И.О. первого президента России при перестановке букв, согласно Григорьеву, образовывало: ИСКОННО ЛЬ БИЛИ ВЕЧЕ ЦАРИ? — Надо полагать, намек на события 93-го.
Отец российских рыночных реформ и внук классика советской детской литературы имел фамилию-имя-отчество, побуквенно содержащие в себе ГРАМОТЕЙ И РОДИЧУ ВРАГ.
Ф.И.О. одного из бывших премьеров (того самого, что прославился неподражаемыми афоризмами) перестановкой букв преобразовывалось почти в заклинание: ПРОСМЕРДИТ ВЕТЧИНА РЫНОЧНИКОВ.
Тетюрин не поверил и стал проверять. Сошлось один к одному.
Некогда популярный журналист, когда-то потрясавший общественность неуемной энергией, обладал Ф.И.О., в себе заключавшим: БЕЗДНА СИД. ЧЕЛОВЕК — ВРАГ ВОРОН.
И еще, из тех же буковок: ИГРОК! АС! ВОЗДЕВАЛ ЧЛЕН-БРЕВНО.
Буковки из Ф.И.О. другого популярного теледеятеля складывались в словосочетание АВТОР ВРУН: ЛАКИРОВОЧКА ИДЕЙ. Причем из этих же букв можно составить А ВОТ И ЧЕЛО ВРУНА — КРИВОЙ КАДР. — С ума сойти, — сказал сам себе Тетюрин. Но и это не все, те же буквы в ином порядке образовывали нечто экзотически эротическое: РУЧКА В РАЙОНЕ КЛИТОРА… ВВОДИ!
Романтическое А ТАИНСТВА НАПЕВА?.. ЭХО — ДЛИСЬ! получалось из Ф.И.О. певицы — звезды советской эстрады шестидесятых-семидесятых годов.
Писателей, подвергнутых анаграммации, Тетюрин знал почти всех, одних лично, других по трудам.
Прозаик, о котором вспоминали утром на необитаемом острове и чей роман «Хозяйка истории» Тетюрин купил однажды (по неизъяснимому внутреннему побуждению), анаграммировался Григорьевым с беспощадностью, ему только и свойственной: В СЕЙ ГОЛОВЕ — СЕРА? ТИНА? НОЧЬ?
К прозе этого автора Тетюрин относился прохладно, ему казалось, что данный сочинитель нередко путает литературу с действительностью.
А СТАНЬ СВЕЧОЙ ЛЕГИОНЕРОВ. Эвон как. «Легионеров»!.. РЕЙ, ЧЕСТЬ И СЛАВА ВОЕННОГО! — Это он-то военный? Какой он военный!..
Тетюрин подумал, что с такой нахальной анаграммой можно было бы раскручивать на президента. Хотя, конечно, там, где СЕРА и НОЧЬ, работало сильно против президентства автора «Дайте мне обезьяну».
А не на двух ли фронтах воюет Геннадий Григорьев? Можно этак, а можно так…
Тетюрин решил сам попробовать.
Написал на листке ЛЕОНИД СТАНИСЛАВОВИЧ БОГАТЫРЕВ и принялся анаграммировать — сам. Он провозился больше часа — результат был нулевой. Как только наклевывалось что-нибудь складное, обнаруживалась лишняя согласная, а то и две-три, или, наоборот, не хватало двух-трех букв, в
В два часа ночи Тетюрин переключился на другого кандидата. АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА НЕСОЕВА распалась на буквы и ни в какое иное целое, кроме того, чем была, соединяться у Тетюрина не хотела. Тетюрин передвигал бумажки по столу, 26 квадратиков, пытался выделить ключевые слова — то НОНСЕНС, то СВЕТОНОСНАЯ, то ТАИНСТВЕННАЯ, то НАСТАНЕТ — но что бы он ни выделял, все остальное оказывалось лишним, неудобоорганизуемым. Он промучился часа полтора и сдался. Бессмысленная инициатива; единственное, чем утешал себя Тетюрин, — тем, что считал теперь совершенно доказанной невозможность для данного имени анаграммы. В самом деле, шесть А, четыре Н и четыре С — перебор во всех отношениях (чтобы это понять, не надо быть профессионалом).
Под неудачу с Богатыревым тоже легко подводилась теоретическая база. Григорьев был прав, когда жаловался Косолапову на «много согласных», — десять штук в случае Богатырева (Б, Г, Т, Р, В, Л, Н, Д, С, Ч), тогда как репертуар согласных Несоевой был в два раза меньше!
Спать не хотелось. Тетюрин взялся за первого президента России, хотелось что-нибудь найти свое. (А звали первого президента России, надо заметить, ЕЛЬЦИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ.) Скоро убедился Тетюрин, что с буквами Ц, Ч и Ь ничего путного получиться не может. Чем дольше он ломал себе голову, тем больше, к своему удивлению, убеждался, что анаграмма Григорьева — единственная. ИСКОННО ЛЬ БИЛИ ВЕЧЕ ЦАРИ? — «Исконно», — мысленно отвечал Тетюрин.
Уже светало, когда он начертил на листке свое имя, отчество и фамилию. Провозившись час-другой с родными буквами, уставший и осунувшийся ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ТЕТЮРИН едва не преобразовал сам себя в окровавленного страдальца юнкера, потому что эффектное выражение И ЮНКЕР В КРОВИ ЛИЧНО СТРАДАЕТ оказалось не способным оприходовать повисшее довеском Т, — был бы Виктор Тетюрин не Тетюрин, а Етюрин, все бы тогда получилось.
Что ж, думал Виктор Александрович, укладываясь в постель, может, и к лучшему. Солнце светило в окно. Кровь, страдание… Третье Т пусть послужит ему оберегом.
…В дверь постучали. Напялив брюки, пошел дверь открывать. В коридоре стояла Рита.
— Извините, Виктор, я не знала, что вы спите еще. Двенадцать часов. Получили факс из Питера, велено вам передать.
— Мне? — он взял бумажку.
От Григорьева.
Всего две строки.
АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА НЕСОЕВА
А НОВАЯ НЕВЕСТА — ОНА И НАС СПАСЕТ
Тетюрин не поверил. Первая строка на глаз выглядела короче второй. Для начала Тетюрин пересчитал буквы — нет, и там, и там было поровну, по 26.