Дайте пощупать ваш пульс !
Шрифт:
– Вы должны строго следовать этой диэте,- сказали доктора.
– Я последую за ней целую милю, если только смогу достать все то, что здесь написано.
– Еще важно, - продолжали они, - быть на открытом воздухе, в движении. А вот рецепт, который принесет вам большую пользу.
Затем каждый из нас что-нибудь унес. Они - свои шляпы, а я - ноги.
Я пошел к аптекарю и показал ему рецепт.
– Это будет стоить два доллара 87 центов за бутылочку в унцию.
– Не дадите ли вы мне кусочек бечевки, которой вы завязываете пакеты?-спросил
Я просверлил в рецепте дырку, продел в дырку веревку и повесил рецепт себе на шею, под рубашку. У всех нас есть суеверия. Мое заключается в вере в амулеты.
Разумеется, у меня не было никакой опасной болезни, но, тем не менее, я был очень болен. Я не мог работать, спать, есть или играть на бильярде. Единственным способом возбудить некоторое сочувствие было не бриться в течение четырех дней. Даже и тогда кто-нибудь говорил:
– Ну, старина, вы кажетесь крепким, как сосновый сук. Погуляли в Мэнских лесах, а?
Вдруг я вспомнил, что мне нужен открытый воздух и движение.
Я поехал на Юг, к Джону. Джон - это что-то в роде родственника. У него - дача в семи милях от Пайнвилля. Эта дача находится на высоте и на самом кряже Синих гор, в штате слишком почтенном, чтобы вмешивать его в эту полемику. Джон встретил меня в Пайнвилле, на зубчатой дороге, и мы отправились к его дому.
Это был большой коттэдж, стоявший на холме, окруженном сотнями гор. Мы вышли на его собственной частной платформе, где семья Джона и Амариллис встретили и приветствовали нас. Амариллис немного испуганно глядела на меня.
Кролик пробежал по холму между домом и нами. Я бросил картонку с платьем и бегом бросился за ним. Пробежав около двадцати ярдов и увидев, что он исчез, я сел на траву и стал безутешно плакать.
– Я не в состоянии больше поймать кролика,- рыдал я:- я более ни на что не годен. Уж лучше бы мне умереть!
– -Что это? Что с ним, Джон? услышал я вопрос Амариллис.
– Нервы немного расшатаны,-ответил Джон спокойно.-Не волнуйся! Вставай, охотник за кроликами, и иди в дом, пока бисквиты не остыли.
Наступали сумерки, и горы благородно походили на описание, сделанное миссис Мерфи. Вскоре после обеда я объявил, что мог бы спать год или два, включая установленные праздники. Меня отвели в комнату, большую и прохладную, как цветник, в которой стояла кровать, широкая, как лужайка. Вскоре и все остальные пошли спать, и кругом воцарилась тишина. Я целые годы не слышал подобной тишины. Она была абсолютна. Я поднялся на локте и прислушивался к ней. Спать? Мне казалось, что, если бы я только услышал, как мерцает звездочка, и как завастривается травинка, я мог бы довести себя до сна. Однажды мне послышался звук, точно при повороте грузовой шхуны забился парус по ветру, но я решил, что это, вероятно, только шевелится ковер. Я все-таки продолжал слушать.
Вдруг какая-то запоздалая пичужка вспорхнула на подоконник, и голосом, который ей, вероятно, казался сонным, издала звук, обыкновенно переводимый словами "чирик".
Я подпрыгнул в воздух.
– Эй, что случилось?- крикнул Джон из своей
– Ничего,-ответил я,- кроме того, что я нечаянно ударился головой об потолок.
На следующее утро я вышел из подъезда и взглянул на горы. Видно было сорок семь гор. Я вздрогнул, вошел в большую гостиную, взял с полки "Домашнее руководство по медицине" Панкоста и начал читать.
Джон вошел, отнял книгу и вывел меня из дома.
У него есть ферма в триста акров, снабженная обыкновенными придатками в виде рабочих, мулов, сараев и бороны со сломанными тремя передними зубьями. В детстве я видел подобные вещи, и сердце мое стало замирать.
Когда Джон заговорил о люцерне, я сразу повеселел.
– О, да,- сказал я:- ведь, она была в хоре... как это...
– Зеленая, знаешь ли,- добавил Джон, - и нежная. Ее надо запахивать после новой жатвы.
– Знаю,- сказал я.-И трава растет на ней.
– Верно, - сказал Джон,- ты все-таки понимаешь кое-что в фермерском деле.
– Я знаю кое-что о некоторых фермерах,- сказал я:- надежный косарь скосит их когда-нибудь.
Когда мы возвращались домой, нам перешло дорогу какое-то красивое и незнакомое создание. Я остановился, очарованный, и уставился на него глазами. Джон терпеливо ждал, покуривая папироску. Он-современный фермер! Через десять минут он спросил:
– Ты что же, целый день намерен стоять и смотреть на этого цыпленка? Завтрак уже почти готов.
– Цыпленок?
– спросил я.
– Курочка из породы белых орлингтонов, если тебе хочется знать в точности.
– Белые орлингтоны? курочка?
– повторял я с захватывающим интересом.
Белая курочка с грациозным достоинством уходила прочь, а я следовал за ней, как ребенок за сказочным дудочником. Джон предоставил мне на это еще пять минут, затем взял меня за рукав и повел завтракать...
Побыв там около недели, я начал тревожиться. Я хорошо спал и ел и начал находить удовольствие в жизни. Это совсем не годилось для человека в моем безнадежном положении. Поэтому я сполз вниз на станцию зубчатой дороги, взял билет в Пайнвилль и отправился к одному из лучших врачей в городе...
Теперь я уже точно знал, что надо делать, когда нуждаешься в медицинской помощи. Я повесил шляпу на спинку стула и быстро проговорил:
– Доктор, у меня цирроз сердца, артериосклероз, неврастения, острое несварение желудка и выздоровление. Я буду жить на строгой диэте. Я буду брать теплую ванну вечером и холодную днем. Я постараюсь быть веселым и направлять мысли на приятные предметы. Из лекарств я предполагаю принимать по фосфатной пилюле три раза в день, предпочтительно после еды, и микстуру, состоящую из тинктуры генцианы, хины и кардамона. На каждую столовую ложку этого средства я буду принимать тинктуру нуксвомики, начиная с одной капли и прибавляя по одной капле ежедневно, пока не будет достигнута максимальная доза. Капать я буду медицинским капельником, который может быть приобретен в каждой аптеке за пустячные деньги. Доброго утра!