Даже для Зигги слишком дико
Шрифт:
— Разрешите спросить вас, сэр, откуда вы возвращаетесь? Из Лос-Анджелеса? Какова была цель вашего визита? — Таможенник не отрывает взгляд от паспорта, который пролистывает. Истрепанные страницы пестрят визами и штампами. Глаза таможенника натыкаются на американский грин-кард. — А, понятно. Вы там живете…
За вежливостью Спайк чувствует ядовитую угрозу. Очень по-британски! «Прошу прощения, сэр, я вынужден всадить вам нож в живот. Если не возражаете…» — «О нет, пожалуйста, делайте как вам удобно». — «Извините, сэр, но я позволю себе еще и провернуть лезвие в вашем многоуважаемом животе. Надеюсь, я не доставил вам неудобств?»
—
Таможенник захлопывает паспорт и отдает его Спайку.
— Спасибо, мистер Матток. Будьте добры открыть свой чемодан.
От таможенника разит дешевым жидким мылом и синтетической кожей.
Спайк с непринужденным видом крутит колесики цифрового замка и распахивает чемодан.
— Так, так, — бормочет таможенник, беря лежащую поверх всех вещей упаковку презервативов и, к вящему удовольствию проходящих мимо пассажиров первого класса, размахивает ею в воздухе. — Бережешься, Батток?
Спайк его не слушает. Стоит как фотография себя самого.
Тогда мужчина в форме говорит громче:
— А ты не изменился, Батток. Мы по-глупому брюхатили девок и влетали в неприятности, а ты был умницей — всегда в резиновом костюмчике.
Батток.
Его школьное прозвище. [1] Спайк вздрагивает и упирает оторопелый взгляд в таможенника.
1
Прозвище основано на созвучии фамилии Матток и слова «батток» — «ягодица». — Примеч. пер.
Коротышка, более или менее худой, но какой-то расползшийся. Нездоровый цвет лица — серовато-бледный, как нежеванная жвачка, год назад забытая в кармане пальто. Волосы редкие, прежде, наверное, бодрого цвета полевой мыши, а теперь цвета мыши домовой — скучно-серые. Весь мужчина какой-то сухой и серый, за вычетом красных рук и красных жилок на щеках. Кто же он такой? Их школьный учитель? Или отец одноклассника?
— Да ты, похоже, не узнал меня, Батток!
Спайк ясноглазо смотрит на него.
— Простите, мы разве знакомы?..
— Джон Дэйвс. Средняя школа в Финсбери-парк. Неужели не помнишь?
Спайк искренне старается вспомнить. В голове пулями проносятся десятки лиц и фамилий — и все мимо цели. Его прошлое до такой степени прошлое и до такой степени заслонено ретушированными фотографиями и многократно переправленной биографией, что Спайк не столько вспоминает, сколько машинально пролистывает в голове страницы книг о себе и прочесывает свои недавние интервью в поисках информации о Джоне Дэйвсе. И Джона Дэйвса нет ни в одном указателе фамилий.
— Ну, напрягись же! Задавака Дэйвс! Ты еще у меня гитару одолжил и не вернул. И лапал мою сестру. И, черт побери, трахал мою тогдашнюю невесту, а теперь жену!
Неопределенный смешок. Не понять, унижает он или унижается.
И тут Спайк вдруг вспоминает. Накатывает холодная волна нестерпимой вины. Вины вообще, вины за всё — начиная с того, что он не узнал старого приятеля, и кончая тем, что его, Спайка, не было рядом с матерью, когда та умирала. И последним,
Немудрено, что в памяти такой сумбур, — Спайк перелетел через океан и, соответственно, сбил биоритмы. Вчера — или всё еще сегодня? — он был в лос-анджелесской студии звукозаписи, а сегодня вот в Англии, и завтра — похороны матери… Ну да, это ведь дружище Задавака Дэйвс! Как же мне его не помнить!
Спайк навешивает на лицо фотогеничнейшую улыбку.
— А у меня мелькала мысль, — говорит таможенник, — что мы можем встретиться. Пару недель назад тут проходил, к примеру, Майкл Кейн. Служба такая, кого только не видишь! Все профессии и все классы. Хотя с хорошим человеком особенно не разговоришься. Вошел-вышел — быстро, как в борделе. А сколько говна мимо меня проходит — ты и не поверишь. — При этом таможенник машинально открывает взятую из чемодана упаковку презервативов и рассеянно-проворным профессиональным жестом прощупывает наугад один из пакетиков. — Если бы мне платили хотя бы пятерку за каждого придурка, которого я ловлю с начиненным «Дьюрексом» в кишках, я был бы уже богатым человеком. Никогда не видел, что происходит с человеком, когда внутри него разрывается презерватив, набитый наркотиком? В худшем кошмаре такое не приснится. А я наблюдал сто раз. На днях мы остановили парнишку с шестью закрутками героина в кишках. В служебной комнате два специалиста битый час прилежно заливали в глотку этого героя касторовое масло и ждали, когда оно выйдет из другого конца…
Проходящие мимо люди узнают Спайка, таращатся на него и показывают пальцами. Спайку вдруг становится неловко от этого внимания — словно он сознательно рисуется перед своим старым школьным приятелем. А таможенник наблюдает за ним с иронически вскинутыми бровями.
— Все от тебя в восторге, да? Все хотели бы прикоснуться к тебе, припасть к твоим стопам… Погляди на ту бабенку. Она, сто процентов, описалась от радости, что тебя углядела. Замечаешь, как странно шагает? Можно сразу отличить англичан от американцев. Вот эти — англичане; прекрасно тебя узнали, однако нарочито отводят глаза — дескать, нам плевать! А которые остановились и рты открыли — это явно американцы.
Корпулентная женщина отделяется от группы туристов, подплывает к ним и бесцеремонно хватает Спайка за руку.
— Я вас узнала!
Ее лицо так близко, что Спайк чувствует перегар после самолетного шампанского, запах несвежей одежды и парфюмерии из «дьюти-фри», которую толстуха попробовала на себе одиннадцать часов назад. Спайк молча, с деревянным выражением лица смотрит ей в глаза.
Таможенник собирает в кулак всю власть британского правительства и начинает цедить:
— Мадам, если вы желаете предъявить что-нибудь для таможенного контроля…
— Только не надо грубостей! — говорит женщина и с достоинством удаляется, издалека крича своим друзьям: — Я была права. Он самый и есть!
У Спайка раскалывается голова. Он плохо переносит долгие перелеты. В самолете еще крепился, но потом, на земле, тело словно вспоминает, как ему было неловко под облаками и в замкнутом пространстве самолета, где и до первого класса доходят миазмы из «эконома».
Таможенник тем временем копается в аккуратно сложенной одежде. Явно ничего не ищет, просто перебирает вещи. Спайк, сунув руки в карманы штанов, молча наблюдает за ним.