Даже если ты меня ненавидишь
Шрифт:
– Там одни дураки. Они меня обзывают, – всхлипывает он.
– Чего говорят? – большим пальцем стираю с его щеки след от шариковой ручки.
– Что я вонючка и бомж, – поднимает на меня обиженный взгляд.
Мишка трётся возле меня, тоже расстраиваясь из-за брата.
– Шли их всех на хрен, – серьёзно говорю Ромычу.
– Так нельзя говорить, – дует он губы.
– Я тебе разрешаю. Можешь так и передать, старший брат разрешил. А если ещё раз будут обзываться, я сам приду и всех их туда пошлю, –
– Правда придёшь? – с надеждой смотрит на меня.
– Я вас хоть раз обманул? – притягиваю к себе Мишку и взъерошиваю его русую макушку. Братья трясут головами. – Ну вот. Так что завязывай с забастовкой. Окей?
Поднимаюсь, протягиваю Ромке руку.
– Окей, – всё ещё дуется он.
– Молодец. Я подарки вам привёз. Сейчас.
Достаю из рюкзака игрушки. Братья забирают яркие коробочки, довольно рассматривают. Из кухни раздаётся невнятный пьяный бубнёж. С Мишкиного плеча сползает рубашка. А там синяк со следами пальцев.
– Ах ты ж, с-с-сука, – выдыхаю я. – В комнату оба. Брысь! – рявкаю на пацанов. Смываются и плотно закрывают дверь.
Подхожу к отцу, хватаю его за волосы и прикладываю рожей об стол. Шикарный из меня получается будильник! Это животное тут же очухивается, ошалело на меня смотрит.
– Ты?
– Я. Какого хера ты Мишку трогал опять? Герой?! – толкаю отца в плечи.
– Тебе какое дело? Орёт он тут, – трёт разбитый нос. – Лучше бы денег родителям подкинул. У тебя мать беременная. Ей там надо… всякое…
– Задницу свою подними и заработай.
– Поучи меня ещё, – вякает это бухое тело.
Резко толкаю его в лоб. Он ударяется затылком о стену и отрубается. Ненавижу!
Выдохнув и всё ещё вдыхая через раз, возвращаюсь к пацанам.
– Себя надо защищать, – говорю обоим.
– А тренер говорит, если не в зале, то драться нельзя, – важно отвечает Мишка.
Одно из первых правил, которому учат всех «боевых» спортсменов.
– Тренер прав, но я сейчас не про бокс, а про самозащиту. Посмотри, – показываю Мишке на его же синяк. – Вот так быть не должно. Ясно? Так, ладно, – притормаживаю. – Забыли пока этот разговор.
Не могу я им нормально объяснить, что нашему отцу можно отвечать на применение физической силы. Это правило расходится с правилами их тренера. Надо с ним обсуждать сначала. Да и мелкие они, а я всегда пытаюсь как со взрослыми говорить.
Даю им обоим денег. Равные суммы. Братья прячут, и я знаю, что до родителей эти деньги точно не дойдут. Мы немного возимся с ними. Просят показать стойки, удары. Хвастаются, чему успели научиться.
– Парни, мне ехать пора. В выходные, наверное, теперь смогу к вам вырваться. Ромыч, насчёт школы я не шутил, – напоминаю ему. – Мишка…
– Защищаться? – спрашивает у меня, доверчиво глядя в глаза.
– Не нарываться. С защитой мы что-то
Пацаны провожают меня до двери. Отец вроде оклемался, и я ухожу. На улице долго дышу, стоя у своей машины и глядя на пыльные окна родительской квартиры. Матери ещё нет. Уходить каждый раз стрёмно, но мне действительно пора.
Глава 9
– Разумовская, ты куда так торопишься сегодня? – вытирая влажные после душа волосы, спрашивает наша Оля Василевская, одна из моих главных конкуренток за медали от школы Розы Марковны Таль. – Обычно торчишь здесь до упора, а сейчас, вон, собралась уже.
– Дела, – пожимаю плечами, стоя перед большим зеркалом, висящем на стене у входа, и поправляя свободную белую тунику с открытым плечом.
– Признавайся уже, появился кто-то, да? – не отстаёт Оля, оказываясь у меня за спиной и помогая вытянуть косу из-под лямки рюкзака.
– Спасибо, – разворачиваюсь к Василевской. – Отец приехал, – почти не лгу.
Папа и правда звонил. Сказал, что ждёт меня дома.
– Да брось, а то мы не видели, как ты сегодня каталась. Чуть ли не под потолок прыгала. Наверное, из-за папы… – не верит Оля.
– Прыгала я, потому что меня Роза Марковна на индивидуалке гоняла. Ты же её знаешь. Пока до идеала не доведёт, не отпустит. Ушла. Всем пока, – машу девчонкам, поправляя сползающий рюкзак.
На выходе из раздевалки врезаюсь прямиком в Натана. Он ловит меня за плечи и обаятельно улыбается, заглядывая в глаза.
– Осторожнее, убьёшься, – проводит по мне ладонями почти до самого запястья и прячет руки в карманы.
– А чего ты здесь ходишь, Нат? Это женская раздевалка, – напоминаю ему.
– Ты сегодня классно откатала, я видел кусочек программы, – делает вид, что не слышал моего замечания.
– Спасибо, – отвожу взгляд к стене с пожарным щитком. – Оля ещё сушится. Здесь жди, – снова смотрю на сына наших хореографов.
– Слушаюсь и повинуюсь, – кривляется он.
Позёр и бабник. Не люблю его ни за то, ни за другое. Не то, что… кто? Тот, за кем можно только наблюдать, кусая губы и задерживая дыхание? «Много» я о нём знаю, конечно! Но из головы совсем не выходит.
Вчерашний его образ остался в сознании. Странный парень зачем-то приехал ночью к дому Калинина. Сидел у столба и смотрел на мои окна. Такой большой, сильный и одинокий. А я? Я зачем-то ждала его, не выпуская из рук подаренного медведя. Глупо же. Вероятность его визита была минимальна. И скорее всего, я всё сама себе придумала. И про подарок якобы от него, и про то, что приехал ко мне, но мы сидели и долго смотрели друг на друга. У меня до сих пор такое ощущение, что я побывала на свидании.