Даже если ты меня ненавидишь
Шрифт:
У дома Калинина стоит большая машина. Из неё что-то выгружают. В желании быстро спрятаться, я несусь мимо грузчиков и со всей силы врезаюсь в глыбу с самыми сильными в мире руками.
– Забери меня, – умоляю татуированного Дракона, всё ещё ничего не видя перед собой. Я его чувствую. Тепло, запах, мощное сердце, бьющееся за грудными мышцами. – З-забери м-меня, – повторяю, стуча зубами, – пожалуйста…
Глава 16
Тело реагирует быстрее головы. Укутав обеими
Она рыдает в голос, уткнувшись в меня носом. Челюсти сводит от злости. Нам под ноги в слякоть падает порванная тетрадка и розовый медведь с надорванным ухом.
Что делают эти суки с хрупкой девочкой?!
На ней реально нет брони. У меня ощущение, что она голая, и я нахожу позу, в которой получается ещё хотя бы немного прикрыть Огонька собой.
Ами же не знает меня. Я чужой. Свидания через стекло и мелкие подарки не считаются. Я могу оказаться чудовищем. Фак! Да я и есть самое настоящее чудовище, но Огонёк доверяет мне свои слёзы. Что? Что, мать его, надо было с ней сделать, чтобы она к левому мужику за помощью побежала?!
Меня бомбит так, что накрапывающий дождь и противная сырость перестают иметь какое-либо значение. Мир сужается до неё одной – моей маленькой девочки, моего Огонька, которого надо защищать.
Клянусь, я пытался держаться на расстоянии. Это было бы правильно. Но она уже здесь. Я держу её в своих руках, ощущая то самое солнце в груди, которое включается как лампочка только рядом с ней.
– Тихо, тихо, Огонёк. Я рядом, – одеревеневшими от напряжения пальцами веду по мягким рыжим волосам. Она ещё сильнее вжимается в меня, и я снова обнимаю её обеими руками. – Держу. Я держу тебя, маленькая.
Лопатками чувствую на себе слишком пристальный взгляд, вспоминая, что мы вообще-то тут не одни.
Чёртова магия!
Погода сегодня полное дерьмо, и все работы на участке были отменены, но планы поменялись. Дождь стих, у поставщика стройматериалов случилась накладка, и часть заказанного Калининым привезли аж на два дня раньше. Он мог бы перенести доставку на удобное ему время, ведь проблемы компании-поставщика – это только их проблемы, но Игорь Саныч всё переиграл, дёрнул меня, ещё нескольких мужиков на разгрузку. Мы вот минут двадцать как подъехали, и тут она…
Оглядываюсь. Калинин смотрит на меня вопросительно приподняв бровь. Со стороны улицы к нам неумолимо несётся торопливый стук каблуков, каждым своим ударом отдаваясь в моей груди очередным приступом жгучей злости.
– Амалия, – зовёт Снежная Королева. – Ами, вернись сейчас же!
– Нет! – взвизгивает Огонёк. – Не отдавай меня, – шепчет, обнимая меня чуть выше пояса штанов. И дышится ещё труднее от её доверчивости, хрупкости, такой трогательной близости. Я в мурашках весь, будто ко мне впервые прикоснулась девушка.
– Что ты устраиваешь? – возмущается её мать. – Игорь, – зовёт Калинина.
Мы с ним снова перебрасываемся взглядами. Он неожиданно прикладывает палец к губам.
– Ч-ч-ч, – глажу Огонька по спине. – Я спрятал, не бойся.
Игорь Александрович выходит к Снежной Королеве. До нас долетает начало их разговора:
– А чего не заходишь? – спокойно интересуется он.
– Грязно у тебя там. Она же к тебе забежала? Больше некуда. Мы повздорили. Игорь, будь добр, скажи Амалии, чтобы прекратила нас позорить такими сценами и вернулась домой…
Голоса и шаги отдаляются. Их быстро перекрывает грохот разгружаемого строительного материала. Я слышу только всхлипы Огонька. Её истерика почти стихла. Сейчас бы не испугалась того, что сама натворила, прибежав ко мне.
Или, может, так было бы лучше?
Да хер же я отпущу теперь! Но куда я её?
Потом буду думать. Сейчас в башке такая каша и сердце не даёт дышать, пытаясь проломить рёбра и упасть прямиком в её ладони. Представляю, как светлый, тёплый Огонёк испугается этого скукоженного, почерневшего уродца, в котором из хорошего разве что она и пара мальчишек, будущее которых ещё можно спасти.
Калинин возвращается к нам.
– Данте, твой рабочий день на сегодня закончен, – неожиданно объявляет Игорь Саныч. – К десяти Амалия должна вернуться домой. Тронешь… – показывает мне кулак. – Я тебе сам яйца отстрелю, – понижает голос.
– Не трону, – обещаю ему.
Да куда, блин?! Чё я, дебил, что ли? Не вижу, куда влип по те самые яйца?
– Ты не расплатишься со мной, Данте, – усмехается Калинин.
– Я уже понял, Игорь Саныч. Спасибо.
О его неожиданной щедрости мы тоже пообщаемся позже. Такие люди ничего не делают просто так. Нужен я ему. Хрен знает, зачем. Не говорит пока, но задницей чую, будет удивлять.
– Валите уже, – он небрежно машет в сторону ворот. – Стой, – тут же тормозит. Сначала выходит сам. Звонко свистит водителю – Слышь, тачку свою сюда ближе подгони.
– Зачем? – разносится эхом.
– Потому что я так сказал! – рявкает Игорь Саныч. Ами вздрагивает, я снова плотнее укутываю её в свои руки.
Фура с шипением и характерным хрипом заводится, трогается с места и медленно катится вперёд, набрасывая тень от прицепа на участок. Моя бэха стоит прямо за ней.
– Всё, вот теперь валите, – вернувшись, отсылает нас Калинин. – Ами, – зовёт её. Шмыгнув носом, она поворачивает к нему голову. – Успокоишься, с мамой надо будет поговорить.
– Она… – судорожно выдыхает Огонёк, – не слышит.
– Попробуй ещё раз, ладно? – удивительно мягко просит он.
Ами молчит. Она точно не готова сейчас никому ничего обещать. Наклоняется, поднимает грязного медведя и сама совсем не случайно наступает на собственную тетрадку. Значит, я всё понял правильно. Слишком личное…
Забираю её с собой в машину и, дав по газам, сразу гоню в сторону выезда из города. Как пьяный от футболки, пропитанной её слезами, от запаха, наполняющего машину, от того, что Огонёк здесь.