Даже если вам немного за тридцать
Шрифт:
– Урррааа! Мой самый любимый на свете!
– пропела она голосом Светланы Лободы, обняла его и поцеловала.
Маруся оказалась преотличной девчонкой! Бойкая, быстрая, в меру языкатая, хваткая и смышленая. Она была очень хорошенькой брюнеткой с ясными серыми глазами и курчавой косой до пояса, настоящей украинской красавицей, и Лиза шутливо пригрозила мужу:
– Не дай Бог тебе завести с ней шашни!
– О, мадам, за кого вы меня принимаете? Я давно выучил, что "за совращение несовершеннолетних" - это статья, а не тост.
– Да ей уже двадцать два! Ничего себе, несовершеннолетняя!
Лиза
Марусю Лизе очень быстро удалось "обтесать". Она велела ей брать уроки украинского и говорить без сельского акцента, купила ей пару-тройку приличных деловых костюмов, назначила высокую, как для Полтавы, зарплату, но главное, они с Дашковым нашли Марусе жилье -- Николя впустил ее пожить в свою двухкомнатную квартиру из своей прошлой, холостяцкой жизни. Девчонка была без ума от счастья и очень-очень старалась.
Пару раз Лиза замечала, что Маруся, пожалуй, черезчур пытается понравиться Николаю Николаевичу, но она отгоняла неприятные мысли. "Никакая Маруся со мной не сравнится!"
Дела у Лизы сразу пошли хорошо. Ей совершенно не докучали никакие проверяющие. А все вопросы по налогообложению, она решила при встрече в ресторане с начальником юридического отдела налоговой, своей бывшей коллегой по райисполкому, Мариночкой Остапенко.
Разумеется, самый первый взнос в ее Фонд сделал концерн супруга, а дальше, пошло-поехало. Она не требовала у предпринимателей и директоров больших сумм, всегда -- очень посильные, напечатала собственные буклеты, излагающие в доступной форме цели Фонда, сообщала об открытости и прозрачности работы своей бухгалтерии, и всегда предлагала спонсорам самим проверить работу Фонда. Разумеется, все отказывались.
Елизавета Васильевна Дашкова была так хороша собой, так весела, так умела обворожить собеседников, где-то моргнуть, где-то многозначительно промолчать, что деньги полились в Фонд рекой. Особенно, почему-то старались кавказские предприниматели. Причину Лиза узнала гораздо позже. Ведь она, со свойственной ей самонадеянностью, полагала, что причина -- ее личное обаяние.
Уже через две недели, мадам Дашкова перезнакомилась действительно, чуть ли не со всем городом, включая педагогический состав двух детских домов. Она сразу пришлась там всем по душе, благодаря тому, что представилась "дочерью профессора Сологуба". Здесь все чтили память покойного Василия Андреевича, широко известного в преподавательских кругах города, и Лиза моментально и там стала "своей".
Однако, она сразу показала характер, заявила, что все деньги, выделяемые Фондом, будет контролировать лично, и первым делом, занялась питанием воспитанников. Скудный рацион детей изрядно пополнился
К середине июня в обоих детских домах появилось по два новых компьютера. Лиза провела пол-дня в их бухгалтерии, пока, в ее присутствии, компьютеры оприходовали и присвоили им инвентарные номера.
Все бы было ничего, но в город массово хлынули беженцы из Донбасса. Лиза не любила жителей восточного региона, считала их тупыми пролетариями, виновными в этой непонятной войне, уносящей жизни цвета нации, но ей было безумно жаль детей. И Лиза переключилась на них.
Каждый день приходили новости с фронта. Враги презрительно дразнили украинских солдат "укропами". Украинцы, с присущим им чувством юмора, не только не обижались проискам противников, но даже взяли себе эту кличку на вооружение. Моментально появились шевроны с надписью "Укроп" и изображением пучка укропа. Их носили не только военные, но и студенты и школьники. В среде волонтерского движения, эти шевроны тоже были в большой моде. И даже в России, по слухам, появился "Ресторан здорового питания "Укроп".
В начале июня, привезли очередную партию беженцев, это были подростки из Донецкой области. Одному из них здорово досталось, его выгреб из-под обломков здания Лизин знакомый, польский волонтер Лешек Ольховский. Пареньку было лет пятнадцать, худенький, взъерошенный, и еще не пришедший в себя после пережитой бомбежки русскими "градами". У него не было документов, и Лиза посоветовала ему восстановить их. После осмотра медиков и ужина в добровольческом батальоне "Полтава", мальчишка подошел к Лизе и негромко сказал:
– Можно с Вами поговорить?
Она вышла с ним на улицу.
– Мне кажется, Вам можно доверять, - сказал парень, - Я сбежал от отца. Я не хочу воевать с Украиной. Моя фамилия Виноградов, Саша Виноградов, но я очень Вас прошу, помочь мне получить новые документы. Старые я сжег. Хочу жить и учиться в Киеве.
Лиза, конечно, удивилась.
– Так твой отец -- Андрей Виноградов?
– тихо спросила она.
– Да. Но с отцом у меня нет ничего общего. Он просто не понимает, что идет вникуда.
Лиза задумалась. "Ни фига себе! Андрей Виноградов -- один из лидеров донецкого "ополчения"! Правая рука Захарченко! Если мальчишка не врет -- он может стать разменной монетой больших дядей в их больших играх, на свежем воздухе. Нельзя допустить такое".
– Где твоя мать?
– спросила Лиза.
– Я никогда ее не видел. Она умерла, когда мне было три месяца.
Лизе стало ужасно жаль пацана.
– Шпионить против Украины не будешь?
– впилась она взглядом в глаза мальчишки.