De Paris avec l'amour
Шрифт:
Было бы глупым думать, что такой мужчина, как Бетанкур, удовлетворится одним поцелуем в щеку раз в месяц. Ведь они все-таки взрослые люди. Есть некие разумные границы. Поэтому Софья кивнула.
— Да, все верно.
— Спасибо! — Соня не успела среагировать, и ее пальцы оказались уже у его губ. Привыкать. Надо к этому привыкать. Она сама придумала эту игру. Черт, чем она тогда думала?! Похоже, что не думала совсем.
Софья мягко освобождает руку, якобы для того, чтобы поправить волан тонкого муслинового платья.
— Итак,
Почему у нее такое чувство, что он переигрывает ее в ее же игре?!
— Вот сюда, — резко поворачивает голову налево.
— Как скажешь, — прошелестело тихо. Он наклонился к ней. И замер.
Ей кажется, что ее сердце стучит на всю улицу. Что его слышно во всем Валь-де-Грас. А этот проклятый Бетанкур стоит и ничего не делает!
Ну, наконец-то! Он качнулся вперед, прижался щекой к щеке. Легко потерся. Чертово сердце решило, что ему биться совершенно не обязательно и замерло предательски.
Он еще потерся своей щекой о ее. Это против правил! Так они не договаривались! Но сказать что-то вслух сейчас выше возможностей Софьи. Хочется стонать — от чувства собственной беспомощности, конечно же, от чего еще.
Он, наконец-то, слегка повернул голову. Ее щеки коснулись его губы. Только Бетанкур может сделать невинный поцелуй в щеку интимным и влажным — бес его пойми, как он это делает! И снова теплый выдох и негромкий голос.
— Спокойной ночи, Софи.
Очень актуальное пожелание! Снова она после его поцелуя в щеку пьет мятный чай, и заснуть удается только через час.
«Однако, дело сдвинулось с мертвой точки» — так считает он.
В качестве прививки «от Бетанкура» Соня себе прописала общество Мари-Лоран. И внушительную порцию сплетен о Серже Бетанкуре — светских, разумеется. И чем грязнее, тем лучше.
Список вышел внушительный и, одновременно, странный. Бетанкура с кем только не видели — десятки, если не сотни эффектных красавиц всевозможных мастей. Но и только. Никаких мало-мальски чем-то подтвержденных слухов об отношениях. Ни одной помолвки — а ему двадцать девять, и он считается одним из самых видных холостяков страны. Ни-че-го. При всем его облике самовлюбленного самца, уверенного в своей способности уложить в свою постель любую — он ни разу ни во что не вляпался. Никаких скандалов, грязных сплетен, публичных обвинений. Ну, просто белый и пушистый. Белый и пушистый… Чертов Бетанкур! Чем больше она узнает о нем, тем больше понимает, что видит маску. Красивую, обаятельную маску. Софья видит маску. Все видят маску. Но кто там, под ней?!
— Куда бы ты хотела пойти?
О, у нее великодушно поинтересовались ее мнением? Отлично! С воодушевлением:
— На выставку кошек!
У Софьи получилось удивить Бетанкура, потому что молчал он секунд десять.
— А… зачем?
— Обожаю кошек! Но не могу позволить себе завести кота. А посмотреть хочется…
— Ладно, — после паузы согласился
Им пришлось тащиться по пробкам в пригород, Бетанкур ворчал и ругался за рулем как истинный парижанин. А по приезду, на месте, Софи просто не могла отойти от потрясающей красоты мэйн-кунов и норвежских лесных, а Серж совершенно по-кошачьи фыркал, что такие выставки — форменное издевательство над животными, и для них это стресс. И при зрелом размышлении Софья с ним согласилась.
— А почему ты не можешь завести себе кота? — они возвращаются обратно в Париж, договорившись где-нибудь вместе поужинать. На дорогах уже гораздо свободнее.
— Не разрешено условиями найма квартиры. Когда заработаю себе на собственную квартиру — непременно заведу кота.
— Мэйн-куна?
— Ой, нет, — смеется Софья. — Они, конечно, милахи, но очень уж здоровенные. Мне нравятся британские и шотландские вислоухие. Я бы завела себе вислоуха — они забавные.
— Непатриотично, Софи.
— А я и не знаю — есть ли русские породы кошек. А французские есть, интересно?
— Есть, — кивает Серж. — Шартрез. Или картезианская кошка.
— Ты и в кошках разбираешься?!
— Я вообще на все руки мастер, — ухмыльнулся Серж. — Просто у меня в детстве была кошка.
— Шартрез?
— Нет. На улице подобрал — так что вряд ли это шартрез. Белая, а лапы и уши — серые.
— Как ее звали?
— Смеяться не будешь?
— Буду!
Бетанкур усмехнулся.
— Марго.
— Очень кошачье имечко, — ответно рассмеялась Софья.
— У нее и характер был соответствующий. Королевский.
— Что с ней стало?
— Умерла, — Серж пожал плечами. — Кошки живут меньше людей. Ты проголодалась?
Главное, не дать ему опять начать плести свои сети, создавая эту обстановку романтической близости. И лучшая защита — нападение.
— Так и представляю — белокурый хорошенький ребенок с белой кошкой на руках. Серж, скажи честно — тебя в детстве принимали за девочку?
— Ну, если честно — то да, — Серж рассеянно вертит в руках нож. Софи невозможна! Весь знаменитый французский Resistance — дети по сравнению с этой девушкой! Это и раздражает, и восхищает одновременно — как она упорно сводит все их встречи к приятельскому необременительному общению. То, как она одевается — специально очень сдержанно, нарочито асексуально, за исключением первых раз. Думает, это ей поможет? Наивная.
— Знаешь, — продолжает он, — помнится, мне было лет шесть или семь. Тогда было модно… или это Клоди так решила… в общем, у меня были длиннющие патлы — до плеч. Я взбунтовался, потребовав подстричь меня, в конце концов. И Клоди повела меня в парикмахерскую.