Деблокадный Сёрф 1. Разведка с Боем. Неизвестная Война – 1. (Попаданцы в СССР)
Шрифт:
– Да не дёргал я на той стороне челюсти зубы… – продолжаю отрицать факты я.
– Надо убедиться. Проверить, – жмёт мне на прощание руку врач.
И я отправляюсь на томографию. Да, действительно, там находят в гайморовой пазухе инородное тело. Потом Толкун, прочитав заключение, отправляет меня в Жуковский. В ЛОР-хирургию. Как ни парадоксально, но это единственная больница в Московской Области, где могут выдрать зуб через нос.
– А если я не лягу на операцию? – интересуюсь у светила я на консультации. У местного эскулапа Виктора Викторовича Лиманского.
– Ваше право. – Врач молодой, но, видимо, умудрён
В мозг я не хочу. И вот, почти месяц спустя, я еду на назначенную мне операцию. Как в том анекдоте драли гланды через зад, мне предстоит выдрать пломбу через нос.
Глава 2. В предверии беды
Ох, жду я милого с работы,
Разливаю в чашки щи.
А мне детей своих охота,
Не испечь же их в печи.
Ух-ты, ах-ты!
На семейной вахте!
Уже второй день шёл дождь. Нина любила такую погоду, когда тёплый летний дождик прибивает дневную жару, что стояла больше недели. На улице было не зябко, но и полуденный зной не отбивал желание хлопотать по дому.
На обед муж Пётр обычно прибегал домой. Похлебает щи, расскажет новости и снова упылит на станцию. Да, любил он именно щи, борщ категорически не воспринимал. Не нравилась ему "ржавчина", придающая, как ему казалось, тошнотворный привкус. Отдельно свежие помидоры обожал, а приправленные на их обжарке продукты не переносил. И в кого это он такой? Ну, с этим его бзиком Нина смирилась, да и сама уже перестала вспоминать про борщ. Разве что иногда, когда доводилось бывать у родителей на Заимке Громова.
Евдокия Герасимовна, тёща Нины и по совместительству мать её мужа Петра, готовила превосходно. До кухни невестку не допускала, разве что, как сейчас, позволяла разлить по тарелкам. Сейчас она сама прилегла в комнате, где жили молодые на общей площади с нею и двумя братьями Петра, Колькой и Сашкой. Старший брат Гришка занимал со своей семьёй вторую комнату их большой квартиры в бараке.
Вот прогудел на прощание состав с Черемхово, значит, муж скоро будет, пора накрывать на стол. Она протёрла и без того чистые тарелки, поглядела, как отблескивают силуминовые ложки со звёздочкой и надписью "г. Сталино СВРПК"и стала разливать обед.
"Эх, как не хватает своих детишек в доме…" – вздохнула Нина, вспомнив сорванцов Гришки.
Она мечтала о большой семье. Знала, что у неё точно будет пятеро деток. Две девочки и три мальчика. Ей проезжая цыганка нагадала. Нина отдала той свой любимый платок, тайно желая, чтобы пророчество сбылось. Но неустроенность быта пока не давала надежд на осуществление мечты.
Квартиру в бараке получили Гришка с Петром, когда Петю отправили на курсы дежурных по станции. Сам Гришка работал составителем, а Пётр стрелочником. Но как ни странно, в дежурные попадали только стрелочники, отучившись на специальных курсах.
Но вот так удачно начавшейся карьере мог грозить полный крах. У Петра всего лишь четыре класса образования, а чтобы стать Начальником Станции, надо было иметь за плечами как минимум школу, не говоря уже о техникуме. Но учиться упрямый муж не желал.
Но именно хитровыкрученный Гришка пропихнул брата на эти курсы по разнарядке. Нина, так же как и муж, была стрелочницей, но девушкам такая должность не светила. А Пётр отлично знал азбуку Морзе, что сыграло решающую роль при подаче документов.
– Дарова жана, ёпта! – муж появился как чёрт из табакерки.
С ходу обнял, груди сжал, по заднице хлопнул и прямиком за стол.
– А руки кто мыть будет? – вспылила Нина.
– А шо? Я вчерась их мылил, – ляпнул и сам загоготал. – Эт не хрязь, а трудова накипь! Полезна приправа!
– Руки, я сказала! – нахмурилась жена.
– Ех… Оно пошто поди конешно, не иначе, ка ваще… – извиняясь и подняв руки кверху, Пётр стал вытекать из-за стола, уже пожёвывая откусанный ломоть ржаного хлеба.
Он никогда не спорил с женой, свято выполняя её пожелания. Тазик с водой был при входе, можно было ещё с порога сполоснуть, но Пётр надеялся, что на этот раз прокатит. Не прокатило. Пошаркав для вида дегтярным мылом и поглядывая, следила ли жена, сполоснул руки и направился опять к столу, вытирая кисти о засаленную гимнастёрку.
– Вот, не может порося без грязи! – вспылила Нина, вскинув руки. – Что мыл, что не мыл, опять своих микробов со штанов на пальцы запустил!
– А шо йих баяца? Оня своя! Родненька! – и муж снова загоготал.
– Петь, а ты слыхал, что у Паловны сына хотели на Дальний Восток отправить после Военного Ущилища?
– Дык и прально! Пущай Миру повидат!
– А, вот, она не согласна была с этим. Ездила к их командиру… Или как он там называется, начальник того училища. И, знаешь, добилась своего! Завтра сын едет поближе к Европе! Представляешь, в Брест его распределили! Ой, счастливая она! Ты не представляешь!
– Да шо нам Яропа! Нам и тута неплохо. Я те скажу, тикать оттэда надыть. Плохо там будя. Ядним словом – Краина.
– Ты про немчину что ли? Да не посмеют они! Наш Молотов же с их Риббентропом Мир заключил! Не посмеют они договор нарушить.
– Эх, Нинка, Нинка… Светла ты голова, а дурна. Будя война, будя! Нет веры той писульке! Нам бумажка та нужа былать, шоб оттянуть времько. Успеть подшаманить текняку. Танкив настрогать, да войсков насобрати, обучити. Нам ба годка два и не сокрушить нас ни в жисть! – Пётр стукнул кулаком по столу, будто таракана прихлопнул.