Дед Илья и внук Илья
Шрифт:
Из булочной вышла Таиска. Она несла в вязаной сумке хлеб.
Илюша подпрыгнул и завопил, стараясь перекричать грохот грузовика:
— Э-э, я повёз письмо деду Илье-е-е!
Таиска узнала его голос, стала оглядываться, но так и не увидала.
Вдруг Илюша заметил на тротуаре товарища Орлову, она собиралась перейти улицу. Он поскорей нырнул в бочку.
Бутылки звенели, деревянные борта стучали и скрипели, а в бочке на корточках качался и толкался о стенки Илюша.
По тому, как машину качнуло вправо, Илюша понял — повернули
Тогда Илюша встал, положил руки на края бочки и стал глядеть. Грузовик ехал по низкому берегу. На другом берегу Илюша увидал свой родной городок Старую Узу. Вниз к воде сбегали её улочки. На крышах торчали антенны телевизоров, на них сидели галки. По склонам зеленели огороды, теснились сады.
Илюша услыхал близкие голоса. Полевой дорогой, навстречу ему, шли женщины с граблями, наверное, ворошить сено.
Они, смеясь, помахали Илюше, а он с испугу спрятался в бочку.
Когда же он опять выпрямился, женщин уже не стало видно.
Высокий берег и городок Старая Уза отодвинулись далеко назад, знакомая река чуть заметно поблёскивала вдалеке.
Совсем рядом промелькнули хозяйственные постройки «Рассвета», самого ближнего к городку колхоза, его красная водокачка и длинный телятник, где жили знакомые Илюшины телята. А впереди уже видно было, как расступается лес, готовясь пропустить сквозь себя дорогу, по которой едет Илюша. А из-за леса, сияя на солнце, лезли вверх, в синее небо, толстобокие кучевые облака.
Глава 15. Внук
Лес. Ветки деревьев пролетают совсем близко, иной раз они скребут по верху кабины. Илюша то и дело приседает в бочке, чтобы они не хлестнули его по макушке.
Несмотря на то что мотор гудит, а бутылки стучат и звенят, слышно, как в лесу поют птицы.
Тех, которые поют, Илюша не видит. Зато молчаливые трясогузки бегают вдоль дороги, не боясь машины, и белобокие нарядные сороки покачиваются на ветках и глядят Илюше вслед.
А один раз он увидал зайца. Заяц высунул из кустов насторожённую мордочку — нос его дрожал от любопытства, — потом скакнул и умчался в зелёную глубину подлеска. Известно, заяц, он труслив, как заяц…
Илюше захотелось есть. Он вытащил из-за пазухи бабы Танину плюшку и съел. Потом захотелось пить, но воды никакой не было. Ничего, можно и потерпеть, ехать осталось недолго. Что для грузовика пробежать несколько километров? Ерунда!
Выехали на опушку. Солнце жарит голову. Вброд переезжают речку. Совсем неизвестная речка, и откуда она взялась? Галька скрипит под колёсами, летят брызги. В Илюшу они не попали, но всё-таки повеяло прохладой.
Едут
А что, если он едет вовсе не туда?
Как же не туда? Ведь шофёр знакомый? Знакомый. Из «8 Марта». А от «8 Марта» до «Светлого луча» всего три километра!..
И тут Илюша вдруг ясно вспоминает слова, которые сказал ему шофёр там, возле кино: «Я эту олифу хоть с края света привезти должен!»
Так куда же они едут? И как же теперь письмо, срочное, важное? И сам Илюша один-одинёшенек тут, в бочке? А баба Таня? А…
Илюша больше не выдерживает. В отчаянии он прыгает в бочке и машет руками, потому что вылезти никак невозможно, бочка слишком высокая. Но шофёр в кабине ничего не видит и не слышит, грузовик мчится вперёд. Илюша изо всех сил старается выкарабкаться, он цепляется за высокие края, однако ноги соскальзывают вниз. Наконец ему удаётся повиснуть на локтях, он упирается ногой в вогнутую стенку и ложится на край бочки грудью… Но тут грузовик встряхивает на рытвине, бочка кренится и с грохотом валится набок.
И она катается в кузове, стукаясь об ящики и борта. А внутри её, оглушённый и перепуганный, катается Илюша.
— Ай-ай-ай-ай! — кричит он не своим голосом. — Помогите-е-е!
Бочка то и дело переваливает его с боку на бок, и он не успевает выползти.
Конечно, шофёру не услыхать бы Илюшиного голоса, если бы не бочка. Всем известно, что из глубины бочки голос звучит так гулко и громко, что можно всех перекричать.
Шофёр нажимает на тормоз, машина взвизгивает, останавливается, и бочка в последний раз стукается о борт.
Шофёр стоит на подножке и с испугом глядит в кузов своей машины. Там из перевёрнутой бочки выползает какое-то непонятное существо. У него совсем белые волосы, белые губы, белые ресницы, белое туловище. Существо мотает головой и чихает.
— А чего она у вас не стоит, а катается? Меня вон как мотало, сто шишек набило, — сердито говорит существо и белым кулаком трёт бока и живот. И на животе вдруг ослепительным блеском загорается пряжка. Потому что пряжки лучше всего блестят, когда их натирают мелом.
А шофёр видит буквы «РУ» и сразу узнаёт Илюшу и кричит:
— Батюшки! Я ж тебе утром русским языком объяснил всё! Что ты тут делаешь?
— А я всё равно письмо везу, — отвечает Илюша и чихает.
— Ага, везёшь? А куда ж, интересно?
— В «Светлый луч». Я из «8 Марта» туда пешком дойду.
— Ну и здорово! — отвечает шофёр. — Да мы с тобой от «8 Марта» километров на шестьдесят уехали, в другой район. Мне, брат, хочешь теперь не хочешь, а без олифы домой невозможно возвращаться. Плакало твоё срочное.