Дед Снегур и Морозочка

Донцова Дарья

– Спасибо, я использую любую возможность для физической тренировки.

– Очень правильно, – одобрила дама, – движение – жизнь.

Я кивнула и пошагала вверх. Неудобно признаваться, но сотрудница бригады по расследованию особо тяжких преступлений попросту побоялась войти в кабину, напоминающую клетку для попугаев. Стены лифта были изготовлены из материала, походившего на сетку-рабицу, и кабина скользила внутри шахты, напоминающей корзинку.

Я побаиваюсь высоты и опасаюсь пользоваться механизмом, сделанным в эпоху

царя Ивана Грозного. Еще выпадет какой-нибудь штырек и у древней кабины отвалится дно. Лучше пройтись пешком.

На долгом пути к квартире мне попалась пара рабочих в белых комбинезонах.

– Извините, – вежливо сказал один, – как бы доской вас не ушибить.

– Вы случайно не Татьяна? – спросил другой.

– Да, – удивилась я.

– Хорошо, что мы вас поймали, – обрадовался первый, – нас в девятую квартиру наняли, чердак переделывают под мансарду. Мы ту дверь, что из подкрышного пространства в соседний подъезд ведет, запросто заложим, но клиент хочет оставить запасной выход. Вы на нас со штрафом не налетайте. Договаривайтесь с хозяйкой, мы тут ни при чем, может, она решила любовников тайком к себе водить. Войдет парень во второй подъезд, поднимется на чердак, толкнет дверь и переберется в первое парадное, в девятую квартиру.

– Меня и впрямь зовут Татьяна, – улыбнулась я, – но я не живу в этом доме.

– Простите, – извинился рабочий.

– Ничего, – кивнула я и вжалась в стену, давая мужикам возможность протащить длинную деревяшку, утыканную ржавыми гвоздями.

Вера Кирилловна не отреагировала на звонок, я растерянно потопталась у двери, потом спустилась к лифтерше и спросила:

– Не знаете, Морковкина дома?

Женщина оторвалась от журнала.

– Я решила, что вы врач, идете к Вере Кирилловне, потому вас и впустила. Разве она вас не вызывала?

– Верно, – кивнула я, – но дверь не открывают, вот я и подумала, может, хозяйка ушла? Ей стало лучше? Забыла про свое обращение в поликлинику, убежала по делам.

Консьержка помотала головой.

– Нет, она уже второй день не выходит, а звонок, наверное, Альбина отключила, ее домработница. У Веры Кирилловны случаются приступы мигрени, очень жестокие. Бедняжечка так страдает! По три-четыре дня в кровати лежит! У Верочки Кирилловны эта болезнь давно, Николай Ефимович жену каждый год в Карловы Вары возил, вроде ей тамошняя вода помогала. Вы постучите погромче, Альбина откроет.

Я поблагодарила приветливую консьержку, преодолела бесконечную лестницу и принялась колотить в дверь. Через пару минут она приотворилась, в щель высунулась худая тетка и зашипела:

– Слепая, да? Записку прочитать лень? Черным по белому написано: «Не беспокоить».

– Никаких листков снаружи нет, – попыталась я оправдаться.

Альбина выскочила на площадку.

– Вот черти! Сорвали! Вы кто?

– Я пришла поговорить с Верой Кирилловной. Скажите ей, что приехала Таня от Чеслава, – попросила

я.

– Хозяйка в постели, – отрезала Альбина, – спит, приняла лекарства. У нее сильная головная боль, от любого звука тошнота начинается, я телефон и дверной звонок отключила, чтобы ее не беспокоить. Плохо ей совсем.

Я испытала двоякое чувство: хорошо, что Морковкина дома, ничего с ней не случилось, и плохо, что она не способна вести диалог.

– Как только хозяйка из спальни спустится, – продолжала Альбина, – скажу ей про ваш визит.

– Может, сейчас заглянете в комнату, – попросила я, – вдруг ей уже легче?

Альбина скривилась.

– Нет уж! Не хочу люлей огрести. Вера Кирилловна от боли злая делается, если сунуться без спроса, может по матери послать или книгой швырнуть. Она толстые издания любит, в хороших переплетах. Попадет мне по башке, мозги встряхнутся. Да она и дверь запирает изнутри. Покойный Николай Ефимович чердак под ее спальню оборудовал, с большим трудом разрешение у московского начальства выколотил. Это сейчас народ под крыши спокойно лезет, а раньше на такое одобрение с самого верха требовалось. Николай Ефимович его получил. Как только Веру Кирилловну мигрень сцапает, она у себя забаррикадируется и по нескольку дней не выходит, есть-пить не просит.

– Ясно, – вздохнула я, – не забудьте ей про меня сказать.

– Нет, конечно, – пообещала Альбина, – да вы и сами звоните.

– Телефон у вас не работает, – напомнила я.

– Очнется Вера Кирилловна, я его оживлю, – пообещала домработница.

Договорившись с прислугой, я отправилась на квартиру, где жили Эстер с Тимофеем, и снова потерпела неудачу. Ротшильд не открывала дверь, я воткнула палец в звонок и тупо держала его, слыша, как внутри раздается мерное блям-блям-блям.

– Прекратите немедленно, – послышалось сбоку.

Я повернулась: из соседней квартиры высунулась девушка лет восемнадцати.

– Неужели непонятно, что нет там никого? – сердито сказала она. – Эстер уехала.

– Куда? – поразилась я. – К родителям?

– Мы не настолько знакомы, чтобы обмениваться подобными сведениями, – фыркнула соседка, – просто здороваемся при встречах. Эстер ревнива, всех подозревает в желании у нее мужа отнять, он типа актер. Гамлет недоделанный, в телике маячит, рожи корчит.

Глава 22

– Если вы не поддерживаете отношений, откуда узнали, что Эстер уехала? – попыталась я поймать девчонку на лжи.

– Мастера по квартирам ходят, – пожала она плечами, – нам домофон меняют, Эстер им не открыла, хотя нас предупреждали, чтобы сидели дома, иначе останемся не подключенными. Сначала они к ней рвались, потом ко мне зарулили и сказали: «Передайте соседке, раз она уехала, нам претензий не предъявлять».

Девушка осеклась, потом спросила:

– А вам чего от нее надо?