Дэдпул. Лапы
Шрифт:
Болтливому наёмнику в кои веки нечего сказать. Эмили тоже молчит. Даже агенты на заднем плане разинули рты. Только Эл и в ус не дует. Я толкаю её розовой обтекающей культяпкой.
– А? Что? Я что-то пропустила?
Получается, всё это время речь шла только обо мне. Дэдпул гнался за Дэдпулом и пытался отличить Дэдпула от Дэдпула, чтобы спасти Дэдпула ради Дэдпула. Всё, что было, есть и будет ныне, присно и во веки веков, – это Дэдпул.
А топот моих неуправляемых детишек на верхнем этаже тем временем становится всё сильнее. Ох уж эти детки, вечно от них одни неприятности.
Глава 29
ЧТО-ТО
Снова раздаётся грохот – и на сей раз понятно, откуда. Из туннеля, по которому пришли мы с Эл, вырывается мощный воздушный поток. По поверхности лужи, в которую я превращаюсь, пробегают волны. Теперь ясно слышны приветствия, которыми обмениваются монстры. Правда, отдельные имена – Друм, Грогг, Монстрозо и прочие – перекрывают друг друга, и в общем хоре можно разобрать только одно слово:
– Я… Я… Я…
Я непонятно какой непонятно кто, пришелец оттуда, отсюда и ниоткуда.
Похоже, я совсем размяк – не только в прямом смысле. Ещё несколько минут назад мне казалось, что постоянно твердить своё имя ужасно глупо. Ну кому какое дело? Теперь я думаю, что всё это очень грустно. Это даже не их имена. Они всего лишь клоны, их мозги – горстка искусственно выращенных нейронов. Но для них эти имена – единственное воспоминание, единственное, что придаёт смысл их дикой, безумной, пламенной ярости.
Я, я, я…
Они заявляют о своём существовании, чтобы доказать самим себе: я есть, я здесь, вот он я!
Им даже можно посочувствовать. Ну, всем, кроме Оррго Непобедимого. На редкость глупое имя. Как бы он ни маялся экзистенциальной тоской, это не переплюнет его гордыню. Разве я не прав?
Всё это заставляет меня задуматься, какими будут мои последние слова. Я представляю себе, как я с загадочным видом смотрю в пустоту, словно кот, и вижу очертания чего-то неведомого – верующий человек сказал бы, что это посланец иного мира, проводник, который заберёт мою душу к иным берегам. Вздохнув в последний раз, я указываю на него и вопрошаю:
– Что это ты напялил?
Но такой болтун, как я, возможно, уже сказал всё, что можно было сказать. Просто возьмите все мои цитаты, соберите в одну папку, потрясите её, как волшебный шар, и узнаете всё – от смысла жизни до того, как заменить дверцу посудомоечной машины.
Впрочем, мой язык – это только полдела. Я не могу забыть своё тело со всеми его мышцами и сухожилиями, не могу забыть наёмника, который мчался по жизни, раздавая пинки и тумаки, паля из пушек, размахивая катанами, разбивая жизни и сердца и оставляя за собой след из мастерски убитых мерзавцев. Даже если я придумаю свои последние слова, какими будут мои последние действия?
На этот вопрос не так уж сложно ответить.
Мне надо кого-то убить. Не просто «кого-то», а того, кто действительно заслуживает смерти, – кого-то, настолько глубоко
Но где же, где же я смогу его найти?
Щенки забились в угол. Агенты сидят в укрытии, наставив на грохочущий туннель свои бесполезные пушки. Эми кричит, констатируя очевидное:
– Они прорвались! Они идут к нам!
Есть только одно оружие, которое может помочь, – УРА. Но оно протекает – каждый, кто его коснётся, труп.
И тут Слепая Эл делает кое-что, что меня удивляет. Она решительно тянется к УРА. Я знаю, о чём она думает: «Вы все трусы, все до единого! Мы все и так обречены на смерть, но лишь у меня хватает смелости сделать то, что должно!»
Я окликаю её:
– Нет, Эл! Не надо, дружище. Я всё сделаю. Я сам возьму эту пушку.
– Пушку? Чёрт! Я думала, эта бутылка с водой!
Она убегает с криком:
– Боже, боже, почему мне никто не сказал? Что вы за люди?
Не так-то просто перемещаться, когда у тебя осталась одна рука и одна нога, – но в них до сих пор полно мускулов. Я подтягиваюсь, схватившись за край стола, и на оставшейся ноге прыгаю к УРА. Агенты и щенки замолкают. Престон, не в силах скрыть дрожь в голосе, просит:
– Дэдпул, не надо.
– Почему же? Конечно, это будет непросто: все мои органы того и гляди вывалятся наружу. Но что с того?
Эми сглатывает.
– Ты прав.
Я берусь за пушку. Из трещины пока ничего не сочится, но это поправимо – достаточно открыть пальбу.
– Выведи всех отсюда. Я сам разберусь со своими малютками. Счастливо, Эми.
Она что-то говорит, но я не слышу, потому что стены лаборатории снова сотрясаются. Огромные мечущиеся тени заслоняют свет из туннеля. Монстры объявляют о своём прибытии:
– Я… я… я…
Да уж, эти ребята не из тех, кто может тихо подкрасться сзади.
Последние слова, которые я слышу от Эмили Престон, – команды, которые она раздаёт агентам:
– Хватайте щенков и бегите! Все назад!
Они послушно отступают. Эми повторяет:
– Назад! Назад!
И остаюсь только я – ваш покорный слуга, главный герой этой книги. Я на одной ноге прыгаю навстречу собственной судьбе. Скачу навстречу року. Вприпрыжку отправляюсь на свидание с фортуной. Сверху снова осыпаются куски потолка, и я не вижу, что творится за спиной. Остаётся верить, что все благополучно выбрались.
А вот то, что у меня перед носом, я вижу отлично. Это заслуживает как минимум картинки на разворот. Чёрт побери, я готов сам доплатить издателям, чтобы они напечатали это на специальной вклейке, как в «Плейбое»! Передо мной вырастает разъярённая, ощерившаяся громада. Когда она бросается на меня, невозможно разобрать, где кончается Фангу и начинается Ссерпо, где коготь Друма, а где нога Оррго. Да это и неважно.
Пока у меня ещё достаточно мышц, чтобы двигаться, пока моё сердце ещё не растеклось липкой лужицей, я напрягаю все силы и прыгаю в самую гущу монстров, на лету паля в них из УРА. Я хотел бы сказать, что в этот миг достиг просветления. Что в моём последнем прыжке воплотилась вся моя сила, вся воля к победе. Что в последний миг своей жизни я наконец достиг совершенства.