Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков
Шрифт:
Но еще задолго до этих печальных событий после смерти первой своей жены от родильной горячки, как это тогда называлось, мой папа стал сиротой, когда ему не было и года, дед женился на своей первой любви, Орловой Надежде Ивановне.
Это отдельная история. Молодым человеком он влюбился в дочь своего старшего коллеги, тоже врача. Постеснявшись объясниться в любви лично, он попросил своего товарища передать письмо с предложением руки и сердца. Тот благополучно забыл передать письмо или намеренно не сделал этого, и, не получив никакого ответа, дед в отчаянии поехал на русско-японскую войну, где и встретил мать моего отца, свою первую жену, Анну Федоровну Грунке. Она, судя по всему, туда отправилась тоже зализывать душевные раны, а может, обоих их судьба в патриотическом порыве послала навстречу друг другу. Отец Анны Федоровны — немец, притащивший семью с пятью дочками в Россию во второй половине девятнадцатого
Руф Яковлевич Смирнов во время депутатства во II Государственной думе
Мария Яковлевна Смирнова, сестра деда
После смерти первой жены Руф Яковлевич возобновил отношения с Надеждой Ивановной Орловой. Они поженились в 1911 году, а годом позже у них появилась дочь. Надежда Ивановна была очень хорошим и добрым человеком, я ее хорошо помню. Она стала приемной матерью моему отцу и его сестре. Надежда Ивановна была дочерью Ивана Ивановича Орлова, приятеля Антона Павловича Чехова, для которого он оформлял по доверенности купчую на его ялтинский дом. Многие потом пеняли ему, что место выбрано неудачно, да и стоить он мог меньше уплаченной суммы. Иван Иванович Орлов был лечащим врачом семьи Блоков в Шахматове и недалеких их соседей Менделеевых. Братом Надежды Ивановны был Василий Иванович Орлов, побывавший на каторге и вызволенный оттуда революционными событиями 1917 года. Он был членом общества политкаторжан и умер в самом конце Второй мировой войны, проведя годы эвакуации в Елабуге.
Руф Яковлевич Смирнов на фронте Первой мировой войны
Надежда Ивановна Смирнова (Орлова), вторая жена деда
Я с интересом разглядываю фотографии, сделанные дедом в полевых условиях в Мукдене, Порт-Артуре в 1904–1905 годах и, позже, на фронтах Первой мировой войны. Фотографии уже коричневого цвета, совсем в дымке, сделаны они на мягкой гибкой бумаге, их у нас сохранилось около шестидесяти. Полк в походе, училище фельдшеров, которых готовил мой дед, полевой госпиталь, раненые солдаты, похороны погибших солдат, старый китаец с косицей на спине, просто пейзажи реки Амур и много еще чего. Смотришь на них, и оживает история, становясь не абстрактными рассказами официального учебника, а приближенная настолько, что кажется, что и ты там был, и это твоя история и жизнь.
Дед и бабушка сразу после свадьбы в 1906 году: Руф Яковлевич Смирнов и Анна Федоровна Смирнова (Грунке)
Я, честно говоря, взяла без разрешения эти фотографии у тетки, когда она была уже совсем слаба. Она попросила что-то достать из ящика письменного стола, и в глубине я увидела связанные ленточкой фотографии. Бросив взгляд на верхнюю из них, я поняла, что дурная сохранность не уменьшает их ценности. Правильно я сделала, потому что мой кузен после ее ухода в мир иной благополучно все выбросил в тот же день. Он просто вынес на помойку целый комод, где хранились семейные документы и письма. А ведь я просила этого не делать. Всем совет: если хотите что-нибудь сохранить, берите и сохраняйте. И задавайте вопросы. Теперь можно только сетовать, что я их задавала мало.
Руф Яковлевич Смирнов, земский врач. Слобода Коренск Корочанского уезда
После смерти деда от тифа в 1919 году нужно было решать, как быть с детьми, и Надежда Ивановна оказалась в тяжеленные годы послереволюционной разрухи в Курске полной неумехой, одна с тремя детьми на руках. После сложной и долгой переписки было решено послать детей в Торжок к незамужней сестре деда Марии Яковлевне, где та работала в больнице. Сначала речь шла об одном из детей, но потом было решено не разделять сестру и брата. С 1920 года они оказались под покровительством родной тетки и ее подруги, фельдшерицы той
Слобода Бутурлиновка
Курск в 1919 году занимали то белые, то красные. Руф Яковлевич Смирнов, мой дед, был заместителем начальника военного госпиталя. Счастье, да простит меня Господь, что он умер от тифа тогда, когда в городе были красные, и папа в анкетах с полным на то основанием писал: «Отец в годы Гражданской войны состоял в рядах Красной армии». Воюя на империалистической войне, дед каждый день писал письма домой своей жене и детям. Коробка с письмами пропала при странных обстоятельствах. Она была «конфискована» дочерью комиссара госпиталя, которую тоже звали Лидой, как сестру отца. Тетя Лида побоялась сказать об этом даже взрослым и горевала о тех письмах всю жизнь безмерно. В них описывалась война без прикрас, без внутренней цензуры, без оговорок на то, что они адресованы маленькой девочке. Из того, что дошло до меня, осталось всего две открытки, которые дед писал жене с фронта.
Руф Яковлевич Смирнов (стоит), Мария Яковлевна Смирнова (сидит справа)
«19.06.1917 Открытка. Московская губ., Покровское-Алабино, дер. Корнево, имение Королевых, дача Дунаевых. Надежде Ивановне Смирновой.
Сейчас я встал в 79-м госпитале до 10-ти выяснить свой квартирный вопрос. Я переселился из номера к товарищу молодому и сейчас живу с ним в его чудесной комнате на краю города с окном, выходящим в сад: розы прямо глядят в окно. Пошел ливень, и я занялся письмом тебе. Чем больше вхожу здесь в работу, тем становится интереснее, и лишь нравится запрет на такт, энергию и смелость, которая представляет эта работа. Сплелся удивительно запутанный узел из различных взаимоотношений, порожденный революцией и различных групп. Распутывать его очень интересно. И сама непосредственная работа в настоящий момент тоже очень интересна. Твоих писем нет никакой возможности пока мне получить, пока не написать мне по новому адресу.
Верхний ряд слева направо: Сергей и Лидия Смирновы
Примерно в то же время Надежда Ивановна пишет письмо своей матери. Атмосфера тревоги и нестабильности читается в каждом слове:
«Милая мамочка! У нас все здоровы. Хотя идут неистовые дожди, но здесь песок, и если нет дождя, то ходим без галош. Дети много капризничают от дурной погоды, но если их не пускать наверх, то там мило и спокойно. Да, кажется, погода хочет начать исправляться. Твоя Надя. От Руфа Яковлевича никаких писем. Газетные известия очень волнуют».
А вот еще письмо, которое написано матерью Надежды Ивановны в ответ на ее письмо, в котором она пишет о смерти Руфа Яковлевича.
«08.05.1919
Милая Надя! Получила твое заказное письмо. Неужели оно было послано в марте? Значит, шло больше месяца. Бедная ты моя! Как все ужасно! Знаешь, мне все как-то не верится, что это произошло. Когда я читала твое письмо, у меня под сознанием все время шевелилась какая-то глупая мысль, а вдруг благополучие кончилось.
Я не знала про предсказания. Право, не знаю, что и думать. Ведь, казалось бы, глупо верить, а между тем факты все время опровергают скептицизм. И Руфу Яковлевичу было предсказание, что 47-й год роковой? И знаешь, тут Сумароковы, я им про тебя говорила. Зашел разговор о хиромантии, и она говорит, что все, что ей наговорили по руке, сбывается. Я спрашиваю: “И теперешний переворот в вашей жизни?” (Они ведь живут ужасно!) “О, да!” — говорит она».
Дневник дедушки-гимназиста отдала мне старшая сестра моего отца, Лидия Руфовна. Несколько лет назад я ввела текст дневника в компьютер. Время у меня это заняло не очень много, но трудно было разбирать почерк совсем не знакомого мне человека. По мере того как работа продвигалась вперед, я привыкла к этому мальчику, он мне стал очень интересен и близок. Мой папа, который родился в 1909 году, его почти не помнил и не мог ничего рассказать, или не хотел, или боялся. Не знаю. Я знакомилась с очень неординарным человеком, жизнь которого состоится потом. До 1919 года он проживет еще двадцать один год, сколько он успеет сделать!