Деды в индиго
Шрифт:
– Ну-у-у, – задумался Шуран, – она многогранная. Одним словом не опишешь.
– И всё-таки?
– Например, выслеживаем тех, кто ветки на деревьях в детском парке ломает. Кроме того, приколачиваем таблички «Берегите лес – источник кислорода».
– И много наколотили?
– Да почитай, штук сорок, почти к каждому стволу… А накануне прошлого Нового года с сокурсниками отлавливали нелегально вырубавших в лесу елки.
– Скольких поймали?
– У-у-у! Не сосчитать.
– И чем вас начальство
– Супер! Студком выдал нам лицензию на отстрел лося, – гордо похвастал Шура. – Вот тесть радовался! Как ребенок.
– Защитнички природы, елки зеленые! «Гринпис», твою дивизию!
Глава 22
14.00
После ростбифа у Их Величества сильно разболелись зубы. Хоть на стенку лезь.
– Иди к врачу, – посоветовала жена.
– Лучше застрелюсь. Из гранатомета, – сжался в комок Кольцов.
Сильно Они боялись стоматологов. Как огня.
Но Их жена Зеландия Львовна, несмотря на резкое противодействие мужа, вызвала врача. Прямо в кабинет.
Врач пришел с походным чемоданчиком.
Благодаря настойчивым уговорам Леонхард Аристархович открыл-таки рот.
– Вот это траур, – воскликнул врач, засунув зеркальце. – Да тут проще обе челюсти достать и заменить полностью… Или, на худой конец, ремонтировать на фрезерном станке в заводских условиях.
После таких слов челюсти у Их Величества сжались, как у бультерьера вместе с инструментом и ладонью стоматолога.
Освобождали руку всем коллективом лицея с помощью восьмитонного домкрата. Инструмент, правда, не восстановишь – перегрызен пополам в нескольких местах. Да и сорок уколов от бешенства врачу тоже ставить придется ежедневно по одному.
Вот тебе и отпуск в Гаграх!
Глава 23
14.01
В столовую Бодуненц, конечно, опоздал. В ней по расписанию был обеденный перерыв… С двух до четырех. Для персонала.
За двумя сдвинутыми столами сидели женщины в белых халатах и смачно уплетали блины с икрой и севрюжий балычок. На столе красовались бутылки беленькой и пива «Стрела Амура».
Бодуненц решил подлизнуться.
– Приятного аппетита, работники общепита, – обратился Бодуненц к столовым людям, надеясь на сострадание.
Те застыли с туго забитыми ртами. Чуть не подавились.
И не поймешь, кто из них благодарит, а кто посылает.
– Не найдется пару сухариков для голодающих сотрудников лицея?
– Че не видишь али как: у нас законное время харчевания?!
– Вижу, не глухой.
…И все с новой энергией захрустели челюстями. Таким испортишь аппетит!
Придется ползти домой – доедать вчерашнюю гороховую кашу с постным маслом.
Как-то
Савелий приостановился. Наткнешься на кого-нибудь невзначай. ДТП. С последствиями разной степени тяжести.
Слышно вокруг тоже голоса разные. Знать, люди аналогично ориентацию потеряли.
Потом он стал потихоньку двигаться, хотя непонятно, к дому или, наоборот, в сторону лицея.
Вдруг кто-то схватил Савелия за плечо. Крепко так.
– Это я – Сивый. Вчера на Лиговке вместе банк брали. Вот ты где, Профессор. А то как ушли от ментовской погони, так и потеряли тебя. Думали, пришили в перестрелке, архангелы. Ты, я смотрю, пластику сделал. Молодец! Только по ботинкам тебя и узнал… Лымарь просил деньги передать и камушки на пятьдесят тысяч баксов – твоя доля. Всё по чесноку, – с этими словами Сивый вручил Бодуненцу увесистый саквояж с деньгами (который Савелий отдал жене на хранение, куда она потом его сховала, шут ее знает) и растворился в дымке.
– Самоил Савельевич! – раздался откуда-то голос.
– Нет, Савелий Самойлович, – оглянулся Бодуненц.
Голос, перепутавший имя с отчеством, также быстро умолк, как и возник.
– Савян? Ты? Сколько лет, сколько зим! Не узнаешь? Твой друг в детсаду Ваня Долдонин, – получил щелбан сверху Бодуненц. – А ты знаешь, я ведь тебя уже простил за ту игрушку. Почти. Понял, не мог ты ее тогда сломать.
– Ты, стало быть, несколько десятков лет на меня дулся? – удивился Савелий. – А где ты теперь живешь? Ни разу не видел тебя после садика.
– Там же где и жил, на Громовском. В том же доме. В той же квартире.
– Но почему я тебя столько лет не встречал? Хотя работаю в этом микрорайоне в лицее, совсем рядом.
– Значит, не судьба!
И Ваня тут же стремительно растворился в никуда.
– Савелий Савельевич? Вы, батенька?
– Я, – ответил Бодуненц.
Мало ли кто отчество перепутает.
– А мне доложили, что изволили вы в Сызрань уехать, в новой должности «попечителя уездных гимназий».
– Да, кто вы?
– Полноте! Неужто не признали-с меня, голубчик?! Бывший ваш наставник Иван Африканович.
– Не знаю никаких Африканычей-Американычей, – пробубнил Бодуненц. – Папаша, у вас всё в порядке?.. С мозгами?
– Как ты догадался, что я твой настоящий отец?! – схватился за сердце старикан.
– Савелий, ты не забыл, у нас сегодня марксистский кружок на Красной Пресне? – оттянул Бодуненца от дедка за рукав чубастый работяга в картузе и косоворотке, внезапно появившись из тумана слева.