Декабристы. Перезагрузка

Янов Алексей Леонидович

В самой литографии ничего особо сложного не было. На отшлифованную форму из известняка наносился жирной («литографской») тушью текст или изображение, затем эта поверхность протравливалась кислотой. Не покрытые литографской тушью протравленные участки после такой обработки отталкивают типографскую краску, а на места, где был нанесен рисунок, типографская краска, наоборот, легко прилипает. С недавних пор всё чаще вместо известнякового камня, благодаря стараниям всё того же Зенефельдера, стали использоваться металлические формы. Печать с помощью металлических форм стала называться металлографией. Новые способы печати, пришедшие на смену ручному станку, в скором времени должны спровоцировать взрывной рост производства печатной продукции.

После того как у меня появились первые гонорары и я обзавёлся некоторыми

связями, именно они позволили без особых проблем оформить американское гражданство и получить на руки свои первые настоящие документы. Затем я поступил на юридическое отделение Боудин-колледжа. Это был частный гуманитарный университет в г. Брансуик, штат Мэн, основанный меньше двадцати лет назад губернатором Массачусетса Сэмюэлем Адамсом. Образование мне требовалось, главным образом, лишь для внешней респектабельности, особых откровений и новых знаний, кроме ныне действующего американского права, я в колледже практически так и не обрёл. Разве, что, выучил латынь, французский, да обучился бальным танцам, что для современного общества значило очень даже немало.

Во время учёбы зарабатывал не только писательским трудом, но и игрой на биржах. Были в моём смартфоне подробные сведения о ходе Наполеоновских войн, книги по истории как США, так и Мировой экономики и даже сумел в недрах всё того же смартфона «откопать» данные по климатическим аномалиям. Особенно хорошо удалось заработать в 1817 году. В 1816 году случился так называемый «год без лета» – годом ранее индонезийский вулкан Тамбора выбросил в атмосферу тонны пепла, вызвавшие эффект «вулканической зимы» в северном полушарии. Летом семнадцатого года даже в Нью-Йорке и в Новой Англии выпадал снег, и регулярно случались заморозки. Как следствие необычный холод привёл к катастрофическому неурожаю. Весной 1817 года цены на зерно выросли в десять (!!!) раз. Об этих событиях я знал заранее, а потому вложил всю свою накопленную наличность в покупку дешевого зерна, да еще и кредиты под эти цели набрал сразу в нескольких банках. Попридержал зерно до начала роста цен, а затем стал выбрасывать его на рынок, зарабатывая на восходящем тренде. Нынешний двадцать второй год я уже встречал не только в качестве известного писателя, но ещё и весьма состоятельного «янки».

Штатовское гражданство я намеревался сохранять до тех пор, пока не перейду со статусом, как минимум дворянина, в подданные русского царя. По разрабатываемой мной самим для российских властей легенде я являюсь рано осиротевшим внуком помора, уплывшим из Архангельска на английском торговом корабле и осевшим в Америке. Врать, что происхожу из дворянского «рода-племени» я не собирался, подобная ложь вскрывается на раз. Но и записываться в полубезправные податные сословия будь-то купец или мещанин мне совсем не улыбалось. Думаю, должны же мне российские власти даровать дворянство за «мои» писательские таланты?! Ну, да, как говорится, война план покажет!

Вот с таким "багажом за плечами" я плыву на свою историческую Родину – в Россию, точнее в Российскую империю, страну, только недавно пережившую Великую Отечественную войну, страну сумевшую разгромить общеевропейскую вражескую коалицию во главе с бонапартистской Францией. И терзаюсь при этом сонмами переживаний и вопросов, приятно будоражащих кровь. Что, в конечном итоге, ждёт меня в неизвестной и загадочной России – «грудь в крестах или голова в кустах»?

Возникает закономерный вопрос, зачем мне это всё надо? Зачем я затеял весь этот переезд, если всё так удачно складывается по ту сторону океана? Дело в том, что в моей голове, с каким-то просто неистребимым, маниакальным упорством, "зреют, цветут и пахнут" планы моего непосредственного и активного участия в заговоре Декабристов. Свержение Николая Палкина с пресечением правления последующих Романовых, бездарно похеривших наследие прорывного для России XVIII века – вот, какую амбициозную цель я себе ставил! Сам себя, пугаясь и слабо веря в собственные силы, но я, уже только по факту нахождения пассажиром на этом корабле, решительно сделал первый шаг в этот захватывающий дух эпопее! Я был убеждён, что только установление в России Республики, с упразднением сословий и крепостного права способно дать шанс российскому государству и русскому народу занять достойное место в числе великих держав современности и веков грядущих. Риск –

просто колоссальный, но я авантюрист, если говорить одним словом, "адреналиновый наркоман" если говорить двумя! Ну, да, какой есть…

* * *

– Стах! Ник! – приоткрыв скрипучую дверь своей скромной каюты, громко прокричал в тамбур. – Живо сюда, стервицы!

– Звали, мистер Айвэн? – сглатывая слова спросил запыхавшейся от бега Стах, секундой спустя к нему присоединился раскрасневшийся Ник.

Эти два ирландца часами напролёт пропадали на палубе, меня же, всё плавание, откровенно мутило. Корабль раскачивался взад и впрёд, из стороны в сторону, поднимался вверх и опускался вниз – эти перемещения корабля в пространстве напрямую зависели от направления и силы ветра, а также высоты волн. Только лишь заняв на своей шконке горизонтальное положение и прикрыв глаза начинал чувствовать себя немного лучше. Казалось, как будто бы я младенец, которого кто-то убаюкивает в колыбели, но проделывает это слишком уж грубо и настойчиво.

Что же касается моих малолетних слуг и по совместительству воспитанников, то читать, писать и считать они уже умели, а вот с изучением русского языка дело обстояло пока не очень. Ну, так, "лиха беда начало" мы его всерьез и учить-то только недавно начали. В штатах ребята использовались мной для готовки, уборки, постирки и в качестве курьеров. Ирландцы были активные, вполне смышленые, а самое главное благодарные, а потому мне лично преданные.

– Заходите быстро! – пропустил двух подростков внутрь кубрика и захлопнул дверь – Может вам билеты назад купить? Слушаться вы меня всё равно не хотите, что вам в России делать? И двух слов связать не сможете?

– Нет-нет!!! Хоспотин Ивэн Михалич! – не на шутку испугавшись моей подначки заверещал Стах, сразу перейдя на русский язык с чудовищным произношением.

– Хоспотин Эван Мишайлевич, мы тольк с вами весде! – поддержал коллегу Ник с не менее жутким акцентом.

– Вам было с утра дано задание выучить двадцать новых русских слов. Верно?

– Да! Да! – с неохотой подтвердили слуги.

– Что же, сейчас проверим ваши успехи…

Этих двух ирландцев в разное время я подобрал в Америке. Это сейчас они прям пышут здоровьем, а были когда-то заморышами, доведённые своим образом жизни до состояния полуживых трупов. Рыжеволосого 19-ти летнего Стаха О,Донована я пять лет назад нашёл замерзающим на улицах Нью-Йорка. Светловолосого 18-ти летнего Ника О,Конора год спустя, в состоянии крайнего истощения – буквально умирающего от голода скелета, я забрал к себе с улиц Бостона. Судьбы ребят похожи. Оба они родились в самом чреве американской клоаки – в иммигрантских трущобных кварталах, оба в детстве лишились родителей. Оказались выкинутыми на улицы, вследствии чего были вынужденны проводить своё "счастливое" детство занимаясь бродяжничеством и попрошайничеством. В моём лице они обрели не только и не столько работадателя, сколько новую семью. Я стал их крёстным отцом. Окрестили ребят в православной церкви, устроенной выходцами из Греции и Балкан. Поэтому полные имена О,Донована и О,Конора Евстахий (Твердостоящий) и Никифор (Триумфатор) соответственно.

В каюте было довольно темно, тусклый свет исходящий от иллюминатора слабо освещал помещение. Стоя над умывальником, бриться приходилось больше на ощупь, висящее на стене тусклое зеркальце в этом деле почти никак не помогало.

– Мистер Айвэн! – отвлек меня от этого сложного процесса Никифор. Почему сложного? Дело в местной дурной, на мой вкус, моде на усы и бакинбарды, которые приходилось тщательно обривать, боясь при этом сбрить лишний клок волос, особенно это было актуально на расшатывающемся на волнах судне. – Вы говорите, что в России есть белые рабы, значит мы со Стахом тоже будем вашими рабами? Кре-пост-ными? – Ник по-русски произнёс последнее слово.

– Вовсе нет! – успокоил сидящих на сундуках парней. – Будете по-прежнему на первое время моими служащими или денщиками, сам не знаю, как правильно будет вашу должность называть, не в России я родился! А потом поставлю вас приказчиками в собственной фирме, когда сам в новой стране обустроюсь и вы подрастёте, да поумнеете.

– Мы и сейчас не глупые! – заупрямился Ник.

– А я у мистера Айвэна и рабом согласен быть! – гордо выпятив вперёд челюсть заявил Стах, всем своим видом бросая вызов Нику.