Декамерон
Шрифт:
Ренессансности общих эстетических концепций природы и человека во «Фьезоланских нимфах» соответствовала новая народность формы. Весь стиль повествования напоминал стиль тосканских кантари, и вместе с тем это был уже вполне индивидуальный стиль гуманиста Боккаччо, стиль, в котором явственно ощущалась личность автора, подчеркивающего дистанцию между собой и своими народными сюжетами, сознательно пользующегося приемами и формами «старинного любовного преданья» (II) для утверждения новых эстетических, нравственных и общественных идеалов, индивидуалистической культуры итальянского Возрождения.
Предельно полное эстетическое раскрытие эти идеалы получили в «Декамероне». Он стал первой великой победой ренессансного реализма.
«Декамерон» начинается с великолепного описания чумы. Чума
В 1348 году Боккаччо находился во Флоренции и видел «черную смерть» собственными глазами. Об этом прямо сказано в «Декамероне», и это ясно чувствуется в реалистичности описания зачумленного города. Боккаччо изобразил «черную смерть» 1348 года не как историк, а как первый великий прозаик Нового времени. В «Декамероне» чума не просто жизненный факт, любопытный сам по себе, но и не аллегория, вроде того зловещего, «сумрачного леса», в котором Данте заблудился в начале «Божественной Комедии», — это масштабный реалистический образ кризисного состояния мира при его переходе от средних веков к эпохе Возрождения. Он дает меру всей книге.
Задуманная, а может быть, и начатая в 1348 году книга создавалась быстро — со стремительностью несокрушимой атаки. В 1351 году — или, как полагают отдельные историки литературы, в 1353-м — она имела уже не только свое торжественно-парадное имя — «Декамерон», но и фамильярно-простонародное прозвище — «Принц Галеотто». Боккаччо атаковал феодально-церковную идеологию, и атмосфера напряженной идейной борьбы, в которой создавалась его главная книга, чувствовалась даже в разноголосии ее титульного листа. Имя благородного рыцаря Галеотто, способствовавшего в известном средневековом романе «Ланселот, рыцарь Озера» любви Ланселота и королевы Джиневры, стало в купеческой Флоренции синонимом вульгарного сводника. Прозвище было дано книге Боккаччо ее идейными противниками, апеллировавшими к церковной цензуре и изо всех сил старавшимися доказать, что «Декамерон» произведение социально вредное, ибо оно-де подрывает устои морали.
Возражая своим лицемерно-пуристским критикам, Боккаччо говорил, что «непристойности» нетрудно при желании обнаружить даже в Библии. Но от подзаголовка «Принц Галеотто» он все-таки не отказался. Народная, «низменная» традиция городской литературы итальянского средневековья не просто составляла один из компонентов стилистики и сюжетики «Декамерона», — она была питающей их почвой. Боккаччо этого не скрывал. В отличие от своих продолжателей, гуманистов конца XIV — первой половины XV века, он не отгораживался от бушевавшей вокруг него народной стихии языка и фольклора. «Неприличные» простонародные слова и речения оживляли торжественное течение изысканно-литературных периодов «Декамерона» и формировали в нем целые фабулы (III, 10; VIII, 2). Боккаччо сохранил подзаголовок, потому что, в отличие от своих идейных противников, считал, что при всей своей вульгарности подзаголовок этот не опровергает, а дополняет основное заглавие его книги, подчеркивая ее новаторство. Новым в «Декамероне» было «вольное» и вместе с тем эстетически очень органическое соединение «низкой» традиции фольклора и городской литературы с «высокой» традицией литературы рыцарской, придворно-светской и даже феодально-церковной.
С точки зрения фабул, «Декамерон» был как бы своего рода сводом существовавшей до него повествовательной литературы. Поэтому многие современные западные ученые видят теперь в «Декамероне» такую же грандиозную идейно-эстетическую «сумму» средневековья, какой для XIV века стала «Божественная Комедия» Данте. Некоторые из них даже обнаруживают в композиции книги Боккаччо ту же самую «готическую архитектуру». Между тем именно в построении «Декамерона» более наглядно, чем где-либо, проявилась смена готики — ренессансом, бога — человеком, теологии — гуманизмом и гармонии метафизической необходимости — гармонией индивидуальной свободы. Первое слово в «Декамероне» — человечность.
«Рама» в «Декамероне» сложная, двуслойная. Ее первый слой образует авторское «я». Индивидуализм как новый принцип в мышлении и творчестве сразу же выдвигается на первый план. «Декамерон» начинается с лирического «Вступления», в котором Боккаччо рассказывает о своей любви, и заканчивается «Послесловием Автора». Кроме того, в начале четвертого дня, ломая литературную условность самим же им созданной формы, Боккаччо смело вторгается в повествование и, отодвигая в сторону веселую компанию «Декамерона», рассказывает уже прямо от собственного имени сто первую «Новеллу о гусынях» и, споря со своими критиками, развивает теорию новой прозы. Новый художественный метод в «Декамероне» не только формируется изнутри, но и попутно теоретически обосновывается.
Литературная теория, которая разрабатывается в «Декамероне», — это теория ренессансного, гуманистического реализма. Боккаччо стал первым великим реалистом Возрождения не потому, что он правдиво изобразил материальную сторону действительности во всех ее физически осязаемых, бытовых деталях, — в XIV веке это не менее полно, чем он, сделали Франко Саккетти и Антонио Пуччи, — а прежде всего потому, что он дал целостную художественную интерпретацию опыта человеческой жизни. Новый художественный метод возник в «Декамероне» как результат нового и притом целостного видения мира, свойственного в XIV веке не флорентийскому купечеству, а гуманистической интеллигенции, сыгравшей определяющую роль в идеологической революции Возрождения.
Гуманистическая целостность видения мира эстетически воплощена во втором слое «рамы». Ее художественным образом является образ общества рассказчиков «Декамерона».
Между рассказчиками «Декамерона» и авторским «я» Боккаччо существует определенная и притом весьма тесная связь. Голоса рассказчиков очень похожи, потому что все рассказчики похожи на гуманиста Боккаччо. Их условно-литературные имена почти что его псевдонимы. Молодых людей зовут: Панфило, Филострато, Дионео. Это имена персонажей из ранних произведений Боккаччо. В числе дам названа Фьямметта. Остальные дамы — ее родственницы.
Но это вовсе не значит, что общество рассказчиков «Декамерона» может быть полностью отождествлено с авторским «я» и рассматриваться как риторическая условность — как до крайности разросшееся якобы скромное «мы». Связи Боккаччо с рассказчиками интереснее, сложнее и исторически гораздо значительнее.
Гуманистический индивидуализм писателей европейского Возрождения не имел ничего общего ни со звериным индивидуализмом средневековых купцов и банкиров, ни с пессимистическим индивидуализмом нынешней буржуазной интеллигенции, полностью разочаровавшейся в истории. Он был лишен субъективизма. Кроме того, он был оптимистическим. Боккаччо твердо верил в то, что его идеи обладают объективной и в какой-то мере даже абсолютной исторической ценностью; что гуманистическое мировоззрение — это и есть мировоззрение «нормального» общества, «нормального» человека и «нормального» человечества. Это было иллюзией. Но автор «Декамерона» еще не сознавал всей иллюзорности своих общественных идеалов и искренне считал их осуществимыми. Вот почему в созданной им «раме» оказалось два слоя. Двуслойность обрамления позволила Боккаччо поднять гуманистический индивидуализм Возрождения до уровня нового общественного сознания. Рассказчики «Декамерона» — не ипостаси автора, но и не просто веселая компания молодых флорентинцев: это именно общество. Новое, гуманистическое общество — «нормальное» и «естественное» в своей человечности. В «Декамероне» оно противопоставлено чуме.