Декамерон
Шрифт:
Служанка успокоила госпожу; она разыскала Пирра и, заметив, что он весел и в добром расположении духа, повела с ним такую речь: «Пирр! Назад тому несколько дней ты от меня узнал, как пылает к тебе любовью наша общая госпожа. Еще раз повторяю: если ты и сейчас проявишь такое же бессердечие, то можешь быть уверен, что жить ей осталось недолго. Потому я и прошу тебя: исполни ее желание, а то ведь я всегда считала тебя умницей, но если ты заупрямишься, то будешь в моих глазах дураком. Неужто тебе не лестно, что такая красивая, благородная и богатая женщина любит тебя больше всего на свете? Помимо всего прочего, не сама ли судьба устраивает так, что ты сможешь удовлетворять желания, свойственные юному твоему возрасту, а сверх того, ни в чем не будешь иметь недостатка? Если ты проявишь благоразумие, то по части утех кто из ровесников твоих окажется в лучшем
Обдумав все, что сказала Луска, Пирр пришел к такому решению: если только ему будет предоставлена возможность удостовериться, что его не испытывают, то в следующий раз, когда Луска к нему придет, он даст уже иной ответ и изъявит полную готовность ублаготворить госпожу. А пока что он обратился к Луске с такою речью: «Я понимаю, Луска, что ты говоришь дело, однако ж, с другой стороны, я знаю, что мой господин мудр и хитроумен, а так как он сдал мне на руки все дела, то я боюсь, не вздумал ли он меня испытать и не действует ли таким образом Лидия по его наущению и не исполняет ли она его волю. Так вот, если она в доказательство своей любви ко мне выполнит три условия, которые я ей поставлю, то уж тогда она может быть уверена, что всякое ее желание будет для меня законом. Итак, я ставлю ей три условия: во-первых, пусть она в присутствии Никострата убьет его лучшего ястреба; затем пусть она мне пошлет клок волос из Никостратовой бороды и, наконец, один из самых крепких его зубов».
Луске эти условия показались нелегкими, а еще более трудными показались они Лидии, однако ж Амур, великий утешитель и премудрый советчик, вдохновил ее на это, и она послала служанку передать Пирру, что все его требования будут исполнены, и притом — в самом скором времени. Кроме того, она велела передать ему следующее: пусть, мол, Пирр почитает Никострата за необыкновенно умного человека, а она будет в присутствии Никострата развлекаться с Пирром, Никострата же уверит, что ничего этого не было. Пирр стал ждать, что же предпримет знатная дама. И вот, когда несколько дней спустя Никострат, по своему обыкновению, давал некоторым дворянам парадный обед, Лидия надела зеленое бархатное платье, нацепила на себя множество драгоценных вещей и, после того как со столов уже убрали, вошла в залу{257}, где сидели гости, в присутствии Пирра и всех остальных направилась к жердочке, на которой сидел ястреб, коим особенно дорожил Никострат, как бы с намерением досадить ястреба себе на руку, отвязала его, схватила за ремешок и, хватив об стену, убила.
«Ох, жена, что ты наделала!» — вскричал Никострат. Ему Лидия ничего на это не ответила, — она обратилась к обедавшим у него дворянам. «Когда бы у меня, господа, не достало смелости отомстить ястребу, — сказала она, — то как бы я тогда отомстила королю, если б он нанес мне оскорбление? Надобно вам знать, что этот ястреб долго отнимал у меня время, которое мужчины обязаны посвящать женщинам. Бывало, чуть забрезжит свет, Никострат встает, садится на коня, с ястребом на руке едет в чистое поле поглядеть, как он летает, а я, женщина, как видите, в самой поре, рассерженная, остаюсь в постели одна. Я давно уже задумала убить
Выслушав Лидию и придя к заключению, что любовь ее к Никострату в самом деле так сильна, как о том свидетельствуют ее слова, гости со смехом сказали огорченному Никострату: «Ах, как славно твоя жена выместила обиду на ястребе!» — и, обернув дело в шутку, добились того, что и насупившийся Никострат в конце концов развеселился, а Лидия между тем ушла к себе в комнату.
«Любовь моя, верно, будет счастливой, — подумал при сем присутствовавший Пирр, — Лидия положила прекрасное начало — помоги ей бог довести дело до конца!»
Прошло всего несколько дней после того, как Лидия убила ястреба, и вот как-то раз, сидя у себя в комнате с Никостратом, она ласкала его, заигрывала с ним, он же в шутку слегка потянул ее за волосы, и это послужило для нее поводом выполнить и второе Пиррово условие: не долго думая, она вцепилась Никострату в бороду, изо всех сил дернула и, смеясь, вырвала клочок волос. Никострат стал ей за это выговаривать. «Да что с тобой? Чего это ты надулся? — спросила она. — Из-за нескольких волосков, которые я у тебя вырвала? Мне было больней, когда ты меня дернул за волосы». Продолжая болтать с ним и шутить, Лидия незаметно припрятала клочок волос и в тот же день послала его своему милому.
Третье условие заставило Лидию поломать голову, но так как она была очень умна от природы, Амур же изощрил ее ум, то в конце концов она придумала, как ей достигнуть цели. У Никострата жили два мальчика, оба из хороших семей, — родители отдали их ему на воспитание, дабы они у него в доме обучились светскому обхождению; один из них нарезал Никострату на кусочки кушанья, когда тот сидел за столом, другой подносил питье; Лидия позвала к себе обоих, сказала, что у них пахнет изо рта, что, когда они прислуживают Никострату, им надлежит держать голову как можно дальше от него, и велела никому про то не говорить. Мальчики ей поверили и стали делать так, как она их научила. И вот однажды она задала Никострату вопрос: «Ты заметил, как делают мальчики, когда прислуживают тебе?»
«Конечно, заметил, — отвечал Никострат, — я даже хотел спросить, зачем это они так делают». — «Не надо, — сказала Лидия, — я тебе сейчас объясню. Я долго не решалась с тобой об этом заговорить — боялась, что тебе это будет неприятно, но потом вижу, что и другие стали замечать, — нет, думаю, дольше скрывать нельзя. Делают мальчики так оттого, что у тебя скверно пахнет изо рта, — не могу понять, в чем дело, раньше ведь этого не было. Нехорошо! Ты постоянно бываешь в высшем обществе, — нужно с этим покончить».
«Что же это такое? — спросил Никострат. — Нет ли у меня во рту гнилого зуба?»
«Очень может быть, — отвечала Лидия и, подведя Никострата к окну, велела открыть рот. — Ах, Никострат! — осмотрев ему рог и справа и слева, воскликнула она. — Как же это ты так запустил? С той стороны у тебя испорченный зуб, — по-моему, он совсем сгнил, и если ты его не удалишь, то он испортит тебе соседние, — не доводи до этого, выдерни его!»
«Когда так, я согласен, — сказал Никострат, — пусть сей же час пошлют за лекарем — он мне его и выдернет».
А жена ему: «Да зачем тебе лекарь? Зуб шатается — я сама отлично его выдерну, безо всякого лекаря. Дай потом, эти лекари зверски обращаются с больными — у меня сердце разорвалось бы от жалости, если б я видела или если б знала, что ты попал в руки к кому-либо из них. Никаких разговоров, — я сама, а если будет больно, сейчас же брошу; лекарь так бы не поступил».
Послав за инструментами, она всех, кроме Луски, выпроводила из комнаты, заперла дверь изнутри, велела Никострату лечь на стол, и, сунув ему в рот щипцы, подцепила один из его зубов; Никострат на крик кричал от боли, но с одной стороны его крепко держали, а потому с другой стороны ценою огромных усилий зуб все же удалось вытащить. Спрятав его, Лидия показала страждущему, полумертвому Никострату другой, весь как есть сгнивший, который был у нее в руке. «Посмотри, что у тебя столько времени было во рту», — сказала она. Никострат всему поверил; он вынес адскую боль, кричал от нее не своим голосом, но после того как зуб вытащили, почувствовал себя здоровым. Его еще кое-чем подкрепили, боль утихла, и он пошел к себе. А Лидия, нимало немедля, послала зуб своему возлюбленному, — тот, уверившись в ее чувстве, просил ей передать, что теперь он готов исполнить любое ее желание.