Декомпрессия
Шрифт:
«Смелый парень», – с удовольствием подумал Врубель, стоя у стены в двух шагах от наставленного на него ствола.
– Ну что там? – заволновался Шест.
– Похоже отмучился. Не дышит.
– Черт, черт! Дай ему воды! Может, оклемается!
В руках у трусливого Шеста от избытка чувств дрогнуло оружие. В тот же миг Врубель лениво, будто нехотя, перехватил ствол и с разворотом, отведя от себя, выкрутил автоматный ствол, еще и стоявший на предохранителе. Одновременно, завершая движение, ударил прикладом в шею, с хрустом вогнав кадык в горло. Тщетно в последний момент пытаясь привести ускользающий
– Что за?.. – При первых звуках возни у двери коренастый Миклуха обернулся, сжимая в руке флягу.
В ту же секунду дайвер открыл глаза. И тут же, не дав парню опомниться, резко ударил его ладонями по ушам. Парень взвыл. Выронив флягу, он прижал руки к голове. Боль была настолько сильной, что он упал на колени, качаясь из стороны в сторону. Дайвер вздернул его, ничего не соображающего, за грудки и с силой приложил его головой к стене.
– Тихо, мальчик, тихо, – пел ему на ухо Маньяк. – Ответь мне на несколько вопросов, тогда…
– Что тогда? – сдавленно хрипел парень. – Оставишь жить?
– Где девчонка? Сколько вас? Где остальные? И дорогу покажешь. Тогда шанс у тебя есть.
– Нет у меня никаких шансов. Ничего я тебе не скажу, урод.
– Вот не умеешь ты спрашивать, Маньяк, – ворчливо сказал Врубель. Он закончил обыскивать убитого. Все, что было у того в карманах, перекочевало в куртку к рулевому.
Подходя к парню, которого продолжал удерживать за горло дайвер, Врубель достал из-за пояса нож и, не тратя времени на эффекты, приблизил острие, матово блеснувшее серебром в свете наступающего дня, к расширенному до предела глазу.
– С одним глазом ты станешь сговорчивей, – негромко сказал Врубель. – Я тебе сейчас это докажу.
Миклуха задыхался. Его шея взмокла и Маньяк насилу удержался, чтобы не вытереть руку об одежду.
– Ничего я… – начал парень и не договорил.
Врубель замахнулся, не сводя с побледневшего парня спокойного взгляда. Его жест не предусматривал остановки в нескольких сантиметрах от покрытой лопнувшими кровеносными сосудами сетчатки. И крепыш это понял. Он истово дернулся и шумно задышал, одновременно крикнув:
– Стой! Стой. Я скажу. Не надо.
– Видишь как надо спрашивать. – Врубель нацелил острие в центр испуганно моргающего глаза и убирать не собирался. – Теперь вопросы задавай.
– Где девчонка? – Маньяк малость ослабил хватку.
– Они все этажом выше, в такой же каморке. Но проход туда через нижний этаж. Через зал, где Партизан с ребятами.
– Далеко отсюда?
– Не так уж. Сначала наверх, потом по коридору до лестницы, а там вниз.
– Сколько вас?
– Десять.
– Не ври.
– Теперь десять! Без Вензеля. И еще двое уплыли за Стайером.
– Наша лодка где? – не удержался от вопроса Врубель.
– Там же, где и была. Кому нужно это барахло? Там же взять нечего… Маньяк, не убивай. Я же все сказал!
– Увидим. Теперь веди к Партизану. Чего насупился?
– Вам все равно не справиться. Вдвоем. Там еще пара
– Разберемся. А теперь открой рот. Да пошире.
Маньяк задрал на парне куртку и резким движением оторвал от несвежей футболки полоску, скомкал тряпку и с силой вогнал в послушно открытый рот.
– Если все будет, как ты сказал, я оставляю тебе жизнь. Показывай дорогу.
Парень шмыгнул носом, пережидая, пока Врубель его же ремнем стянет руки за спиной.
В шахте лифта выл ветер. Прозрачные двери давно обсыпались. Битое стекло хрустело под ногами. В глубине глухо булькали капли, разбиваясь о черную поверхность стоячей воды.
Они прошли мимо лифта, свернули в холл с провалами вместо окон, заполненный ветром. По углам, в кучах сломанной оргтехники что-то копошилось. В разбитые окна – от пола до потолка – вливался рассвет. Серый, облачный. Отсюда, с высоты, особенно хорошо был виден затопленный город. Острова многочисленных крыш – треугольных, плоских, увенчанных шпилями. Серые, коричневые, грязно-зеленые – казалось, они плыли в тумане. Местами, в прогалинах, оставленных ветром, проглядывала мертвая поверхность черной воды. Чуть поодаль, у стены обвалившего дома, обнажившей десятки пустых бетонных коробок, торчали кроны утонувших деревьев. Самых высоких, крепких. Безлистые ветви, давно забывшие о смене времен года, обреченно отживали свой срок.
Первым шел Миклуха. Ноги его заплетались. Наступая ему на пятки, за ним следовали рулевой с дайвером. Они спустились по лестнице, заваленной гнилым мусором. У поворота парень остановился и вопросительно оглянулся на Маньяка. Тот понял его без слов. Кошачьей походкой он обошел парня и быстро заглянул за угол. Но и здесь были слышны звуки. Низкий храп, шорох, тяжелый вздох, – все выдавало присутствие отдыхающих после праведных трудов людей.
– Будешь паинькой, – приблизив губы к самому уху Миклухи, шепнул дайвер, – сохраню тебе жизнь. Как обещал.
В ответ парень истово закивал.
Дайвер вдруг сделал движение, словно его сейчас стошнит. В подставленную ладонь желтой слезой упала «стрекоза».
– Две минуты, – одними губами сказал Маньяк, глядя на Врубеля.
– Обижаешь, – тот уверенно округлил рот.
Дайвер вздохнул, отправил капсулу снова в рот и с натугой раскусил. Теперь в руку ему упала черная металлическая кнопка. В ту же секунду он сжал ее до выступившей капли крови между большим и указательным пальцами и, высунувшись, подбросил вверх.
Оглушительный свист, от которого едва не лопнули барабанные перепонки, накрыл зал со спящими людьми. Потом хлопнуло. Даже сквозь плотно зажмуренные веки, для верности закрытые руками, Врубель «увидел» ослепительную вспышку. Ему даже показалось, что он чувствует запах озона. Вспышка длилась секунд десять, потом стало темно и все стихло.
На всякий случай прикрываясь Миклухой как щитом, Маньяк вышел на лестницу. Но опасения были напрасными. Люди Партизана вповалку лежали среди обломков мебели. Глаза их были раскрыты. Они почти не дышали, парализованные, со свистом втягивая воздух в непослушные легкие. Кто-то зажал ремень автомата, кто-то успел потянуться к оружию. Сам Партизан полулежал на сломанном кожаном диване. В обрюзгшую щеку вдавился приклад АДС.