Декомпрессия
Шрифт:
– Где я? – хрипло спросил он.
– На звезде, – раздался насмешливый голос. – Там же, где и я.
Рулевой сосредоточился. Головокружение стало медленно отступать. В глазах прояснилось. В бетонной коробке без окон, со стенами, выкрашенными в зеленку, слабый серый свет проникал через две дыры под самым потолком. Освещения хватало на то, чтобы угадать человека, сидящего рядом и участливо заглядывающего в глаза. По лысому черепу.
– Маньяк, – выдохнул Врубель. – Это ты меня так?
– Мне больше делать нечего. Хотел бы – вообще убил.
– Что случилось?
– Э,
– Какие еще события? – Врубель хотел поднять руку, чтобы пощупать то, что нестерпимо ныло на затылке и не смог. Руки оказались связаны. – Какого черта?
– Короче, Врубель. Нас захватили люди Партизана. Пока ты спал. Как я понимаю, он теперь работает на Стайера.
– На работорговца?
– Именно. Боюсь предположить, что с нами будет. И дело уже тут не в личных разборках. Толкнет он нас в шахты за Пыльным архипелагом и проведем мы с тобой все оставшиеся… года два, копаясь в дерьме. За тебя, конечно, больше дадут.
– Кончай. Станет Стайер с Трюкачом бодаться.
– А кто узнает, Врубель? Кто узнает?
Врубель замолчал. В словах Маньяка ему чудилась истина. Самое неприятное заключалось в том, что насколько он знал, Стайер – человек, лишенный всяких предрассудков. А он еще ломал голову, как дайвер умудрился выжить после той стычки в кабаке, когда начистил Стайеру рыло. Наверняка, тот выжидал и простая смерть для обидчика его не устраивала. И вот наконец час торжества настал. А Врубель вкупе с остальными – особенно с девчонкой – просто пешки. Приятный довесок. Трюкач… А что Трюкач? Если возникнут слухи, Стайер разведет руками и скажет: «Извини, братан, я не в курсе, что это твой человек». И разойдутся полюбовно. Во всяком случае, мертвый Врубель причиной открытой войны не станет.
– Хуже не придумаешь, – пробормотал рулевой.
– Ничего. Два часа – это, конечно, Партизан загнул. Часа три, а то и четыре у нас есть, – в темноте блеснули глаза дайвера. – Еще хорошо, что тебя ко мне подбросили. А я думал, Партизан не купится… – В смысле?
– Да хрен с ним, со смыслом. Будем выбираться.
– Умный, – Врубель усмехнулся. – Знаешь как?
– Времени в обрез. Но надо постараться. Теперь отодвинься от стены и не дергайся. Даже дышать не моги!
Послышалась долгая возня. Врубель послушно отодвинулся от стены и в тот же момент почувствовал жаркое дыхание Маньяка на связанных запястьях.
– Что ты?.. – начал рулевой и осекся, услышав тяжелый вздох. Потом он не дышал, как и было приказано. Ровно до тех пор, пока руки не стали потихоньку расходиться в стороны. Пока Врубель, приложив усилия, не разорвал веревку.
– Ну ты даешь. – Растирая затекшие руки Врубель посмотрел на спасителя. Тот молчал. Губы его были раскрыты в странной ухмылке, словно он удерживал что-то в зубах. Врубель догадался наконец протянуть руку. В раскрытую ладонь слетело что-то невесомое.
– Так, – сказал Маньяк. – Начало положено. Говорил тебе, не дергайся! Порезался, блин, из-за тебя. Режь давай!
И он повернулся спиной.
В полутьме наступающего дня блестела то ли
– Чешуя летучей рыба, – скорее для себя сказал он. – Как ты умудрился…
– Слышь, ты режь давай! – зло сорвался Маньяк.
Когда, освобожденный, он потирал запястья, посветлело настолько, что Врубель отчетливо видел горящие знакомым блеском глаза. И капли крови, застывшие на губах.
– Жаль, – вздохнул дайвер. – Назад уже не засунешь. Полезная штучка. Ну и хрен с ней. Выбрось.
– Дальше что? – Врубель коснулся рукой раны на затылке, поморщился, посмотрев на липкие с темными пятнами пальцы.
– А дальше придется поработать. – Маньяк сделал паузу, столкнувшись с вопросительным взглядом. – По твоей основной специальности.
– Откройте дверь, гандоны!
Что есть мочи Врубель долбил ногами стальную, оплывающую по бокам ржавыми натеками дверь. Временами он останавливался и слушал. Но когда стуки затихали, воцарялась оглушительная тишина. В полутьме видно было, как досадливо морщится полулежащий у стены дайвер. Наконец, замахнувшись для очередного удара, Врубель ясно расслышал звук шагов. И после этого ударил остервенело, с оттяжкой.
– Гады! – заорал он. – Сдохнет здесь ваш Маньяк, на меня потом это дерьмо не валите!
– Чего долбишься? – зло спросил из-за двери. – Жить надоело?
– Не мне! Я еще помучаюсь лет пятьдесят. А вот Маньяку вашему трындец пришел. Только учтите: я здесь не при чем!
– Чего ты гонишь, мужик?
– То! Кто обыскивал его? Вон с него и спрос! Ему бы кильку в море ловить…
– Да говори яснее, – уже «с интересом» крикнули из-за двери.
– Я и говорю! У него в безрукавке в шве «бычий глаз» был. Он его и раскусил.
– Врешь! Я сам его обыскивал.
– Ну, значит, с тебя и спрос, парень.
Врубель привалился ухом к стальному полотну, но и без того хорошо слышны были негромкие голоса.
– Все, Миклуха. Партизан с нас шкуру снимет. Тебе повезет – ты любимчик… А меня пустит в расход.
– А что делать? Давай к нему. «Бычий глаз», он же не сразу действует… Может, успеем? Надо воды…
– Эй, там меня слышно? – громко перебил их Врубель. – Еще пара минут и все будет кончено, – он сделал паузу и для большей достоверности сменил тон. – И не вздумайте потом на меня труп повесить. Скажу все как было. Вашему Партизану.
В ту же секунду, он едва успел отодвинуться к стене, открылась дверь и в щель протиснулась рука с флягой.
– На, – сказал высокий, светловолосый парень. – Дай ему.
– Сообразил, – усмехнулся Врубель, разглядывая в щели скуластое, в пятнах от ожогов лицо. – У меня ж руки связаны.
– Да брось сачковать, Шест. Держи этого на мушке.
Светловолосого парня решительно отодвинул в сторону коренастый крепыш с мощным разворотом плеч. В темной шевелюре блестела дорожка, словно кислота, стекающая сверху, оставила на память не зарастающий волосами ожог. Он перехватил флягу, хозяином положения прошел через каморку и присел на корточки перед Маньяком.