Декоративка. Книга 1
Шрифт:
— Она испугала нас всех! — встряла та бойкая девка, что стащила мой платок. — Вызверилась, как волчица, глазами пыхнула, а потом как даст бедной Ливэт в нос… И говорит такая: «Мне никто не указ, даже боги!»
Хмурый недоверчиво покосился на меня, очевидно размышляя, как такая хрупкая девушка как я могла напугать стольких декоративок, но, заметив припухлость и красноту на моей руке, прищурился.
— Так ты ударила Ливэт? Ты знаешь, какое наказание ждет того, кто портит собственность империи, особенно перед ярмаркой?
— О,
Декоративки возмутились, но Хмурому такая версия события понравилась куда больше той, которую ему озвучила Ливэт. Это означало, что произошло недоразумение, а на недоразумение можно и глаза закрыть, тем более в такой важный день. Он жестом заставил всех замолчать, и, напомнив грозно, что драки строго запрещены, разделил нас на категории. В этот день в категорию лучших попали семь женщин; после недолгого осмотра нас отправили на ярмарку.
Морозец стоял крепкий, на небе — ни облачка. Площадь сверкала под солнцем и, казалось, поскрипывала. Люди темной оживленной массой перемещались по площади. Я спрятала нос в теплый воротник и подумала, что сегодня мне обязательно должно повезти с покупателем, ведь повезло уже дважды — когда я испугала бабу, и когда Хмурый поверил мне.
Нас отвели к возвышению, пересчитали; Хмурый придирчиво оценил каждую декоративку, хорошо ли выглядит, как одета, и, решив, что все лапочки, пригласил распорядителя оценить, какой сегодня товар предлагается благородным ни-ов. Распорядитель Гадо медленно подплыл к нам в своих песцовых мехах.
— Ну-с, сколько сегодня хороших? — лениво спросил он.
— Больше, чем в прошлый раз.
— С кого предлагаешь начать? Ловцы сегодня на ярмарке, они готовы отвалить немало золота за хорошую декоративку. Им обязательно надо угодить.
— Я предлагаю эту, — произнес Хмурый, и указал на меня.
— Х-м-м-м, — задумчиво протянул Гадо и пригляделся ко мне. — Ну-ка покажи лицо, милая…
Я выпростала нос из воротника и взглянула на толстяка. Лукаво взглянула — не сумела удержаться. Тут уж распорядитель меня узнал и от потрясения чуть не упал; двоим телохранителям даже пришлось поддержать бедного толстяку за руки, чтобы его благородие не упало неблагородно при всем народе.
— Эта! — взвизгнул он. — Дикарка?! Ты что, умом повредился, тупица?
Хмурый побелел лицом.
— Эта та самая! — продолжал изливать возмущение Гадо. — Та самая злобная дрянь, которую мы разыгрывали между мэнчи в прошлом месяце!
— Но… — пискнул бедный «продавец», — она… я не узнал…
— Ты должен знать весь товар в лицо! — вскричал раскрасневшийся Гадо. — Почему я сразу узнал ее дикие глазищи, а ты нет? За что я тебе плачу, болван?
— Так вы сами сказали, что в этот раз она идет на продажу и вы хотите сбыть ее подороже!
— Но не в первой партии! Я никогда не рискну продать ее
Хмурый кивнул и покаянно опустил голову, а я вздохнула про себя.
Что мне Лена пожелала? Чтобы меня купил благородный ни-ов и влюбился без памяти? Ха! Гадо не позволит этому случиться… Сказки не будет.
Два часа спустя я убедилась в том, что везение меня покинуло. Когда меня вывели на продажу, благородные ни-ов уже разобрали «высший сорт» декоративок и покинули торги; остались одни мэнчи. Хмурый вывел меня на возвышение, объявил и назвал первую цену. Почти сразу несколько человек вызвались меня купить. Я щурилась, выглядывая их лица и одежду, но покупателей становилось все больше, и вскоре я устала бестолково прочесывать толпу своими близорукими глазами… Хмурый, отлично знающий публику, разогревал ее, повторяя, как заклинание, мои козыри: «молодая», «красивая», «с вещичками».
Помня, что в прошлый раз мне пришлось довольно долго ждать, прежде чем обзавестись хозяином, я приготовилась к долгим торгам, однако все закончилось довольно быстро. Знакомый голос громко назвал сумму, которая значительно превосходила те, что называли прежде, и, прищурившись, я увидела Зена, который вышел в первый ряд. Он повторил сумму, и Хмурый, узнав его, обрадованно проговорил:
— Бывший владелец этой декоративки не хочет с ней расставаться и готов выложить немало золота за нее! Что скажете, народ? Есть кто, готовый перебить эту цену?
Таковых не нашлось, что естественно, учитывая, какую сумму озвучил желтоглазый. Еще немного попрыгав перед толпой, Хмурый сдался и объявил меня проданной. Повторились те же действия, что и месяц назад — Зена пригласили на возвышение, подтолкнули меня к нему и вручили значок хозяина декоративки. Как только наши приметы занесли в список, мы спустились с возвышения, даже не поглядев друг на друга.
Мэнчи не приветствовали нас, как тогда, когда Зен меня выиграл, не расступались благоговейно, а смотрели очень недружелюбно, даже пихали. «Видимо, — подумала я, — у них уважают мэнчи только, когда он декоративку выигрывает, а не покупает». Зену пришлось взять меня за руку и прикрывать своим телом, выбираясь с площади; я жалась к нему и трепетно прижимала к груди драгоценную сумку. Но все равно свои богатства я не уберегла: кто-то грузный налетел на нас, лишая равновесия, а кто-то ловкий выдернул сумку из моих рук. Я остановилась, пораженная наглостью столь прямолинейного воровства; прищурившись, я успела заметить желтую шапку вора.
— Моя сумка! Ее украли! — выпалила я, опомнившись, и вцепилась в плечи Зена.
— Тряпье не жалко, — ответил безразлично Зен.
— Но там золото! — трагически прошептала я и встряхнула его. — Лови вора скорее, а то, клянусь, я тебя при всех поцелую и ты никогда от этого позора не отмоешься! Вон тот в желтой шапке стащил сумку!
Судя по тому, как Зен стрельнул взглядом по толпе, вычленяя вора, он мне поверил сразу (или же испугался угрозы, что я могу его поцеловать). Крепче перехватив меня за руку, он буквально выдернул меня из толпы и потащил за собой к дому, мимо которого пробежал вор. Оглядевшись, Зен толкнул меня к стене дома, за гору поломанных досок.