Дела магические
Шрифт:
Она отложила лупу.
– И потом: это не все, - Астаг постучала пальцем по амулету.
– Должны быть еще две печати.
Сыщик хмыкнул.
– Точно, - сказал он.
– Было еще две. А как ты догадалась?
– Вот тут, - помощница Арам-Лугальты указала на тимпан.
– Эта линия имеет продолжение. Кроме того, треугольник печатей создает необходимую напряженность магического поля.
Ницан выложил две оставшихся печати, снятые им с двери госпожи Сэрэн-Лагашти. Девушка ойкнула, подбежала к стоявшему в углу шкафу, внутренность которого закрывала тяжелая бархатная портьера с вышитыми золотом символами.
–
– крикнула она.
– Жизнь надоела?!
Быстро откинув портьеру, Астаг схватила увесистую бутыль темно-зеленого стекла. Ницан было решил, что помощница мага сейчас огреет ею своего гостя по затылку, и инстинктивно втянул голову в плечи. Но девушка начала разбрызгивать содержимое бутыли по комнате, кружась и бормоча под нос незнакомые заклинания. Только после этого она вернулась к столу и уже спокойно взяла в руки вторую печать.
– Между прочим, - сказала она сердито, - вы были на волосок от гибели. На такой узор всякая нечисть слетается, как мухи на мед. Надо же все-таки немного соображать... Множественный зов смерти. Одновременное обращение к трем категориям демонов и к богу-убийце Нергалу. Встречается чрезвычайно редко, - она с любопытством воззрилась на сыщика.
– Не хотите рассказать, откуда эти печати?
– Они находились над входом в спальню одной пожилой дамы, - ответил сыщик.
– Но ты сказала - подделка, - он кивком указал на миниатюрный тимпан.
– Почему?
– Во-первых, это не сердолик, - продолжила Астаг.
– Это эльмешу, камень-хамелеон. Можете убедиться, - она вновь подошла к шкафу с портьерой, взяла другую бутыль. Налила немного на ладонь, после этого вернулась к столу и легко коснулась пальцем центра тимпана, где вырезано было имя госпожи Энненет Сэрэн-Лагаши, обведенное картушем. Буквы расплылись, словно середина камня была жидкой. Вместо тимпана на столе теперь лежало неровное каменное колечко, не имевшее ровным счетом никакой ценности. Ницан потрогал его пальцем. Обычная поверхность, никаких следов сверхъестественного.
– А во-вторых?
– спросил он.
– Чего - во-вторых?
– не поняла девушка.
– Ты сказала - во-первых, это не сердолик. А во-вторых?
– А-а... Ну, я бы хотела услышать, что все-таки произошло и где вы взяли этот амулет.
Ницан рассказал, опуская некоторые детали - например, почему он оказался рядом с покоями умершей.
– Тогда понятно, - Астаг кивнула.
– Видите ли, некоторые целители практикуют такие формы заклинаний, которые тормозят развитие ашшурской оспы на месяцы, а иногда и годы. В этом случае одновременно повышается и процент выздоровевших - как вы знаете, он вообще-то невелик. В системе лечебных заклинаний особое значение имеет сердоликовый амулет в форме миниатюрного тимпана Анат-Яху, с именем больного и особым заклятием против Ламашту-насылающей-болезни, - девушка кивком указала на каменное кольцо. Ритуал включает целый комплекс магических действий, но центральными являются именно манипуляции с сердоликовым тимпаном. Иногда его заменяют аметистовой дудочкой, но это менее эффективно.
– И что происходит, если убрать имя больного и вырезать центральную часть амулета?
– спросил Ницан.
– И прикрыть отверстие фальшивкой из эльмешу?
– И в придачу подменить две малые печати вот такими? Примерно то же, что происходит,
– Ламашту-насылающая-болезни набрасывается на больного с такой яростью, что тот буквально сгорает на глазах. Судя по вашему рассказу, именно так все и произошло...
– Все-таки непонятно, - сказала девушка, задумчиво глядя поверх головы сыщика.
– Очень непонятно.
– Что непонятно?
– Уничтожение имени больного чрезвычайно опасно и для того, кто это делает, - объяснила Астаг.
– Пантера вырвавшаяся из клетки, может ведь броситься и на того, кто ее выпустил, верно? Вот так обычно и происходит. Так что человек, совершивший злодеяние, - она вновь кивнула на остатки амулета, - должен был бы переболеть ашшурской оспой. Правда, в очень легкой, несмертельной форме. Как болеют дети, понимаете? Любой маг-целитель об этом знает.
Ницан невольно потер пальцы, пострадавшие во время снятия амулета.
– То есть, у него должны остаться метки?
– уточнил он.
– Да, вот здесь, на висках, рядом с уголками глаз.
– Ты так и не ответила на мой первый вопрос, - напомнил он.
– Ваша ли это работа, а если нет, то не знаешь ли ты, кто изготовил печать?
– Нет, работа не наша, - ответила Астаг.
– Но спору нет профессиональная. Весьма профессиональная. Человек, сделавший эти штуки, в медицинской магии не новичок. Имитация почти идеальная. Удивляюсь, как вы обратили внимание на этот тимпан.
– Да как сказать...
– пробормотал он рассеянно.
– Я, видишь ли, почти закончил курс полицейской магии, а там давали основы магической медицины... Послушай, - сказал он с виноватой улыбкой.
– Извини, что я сомневался в твоих способностях. Ты молодец, спору нет. Но попробуй сделать еще одно усилие. Насколько мне известно, любое магическое действие несет следы личности совершившего его. Ты можешь определить, кто именно изменил амулеты? Или хотя бы получить его приметы?
Девушка некоторое время молчал, полуприкрыв глаза, словно вслушиваясь в неслышимый Ницаном голос. Потом резко поднялась из кресла и вновь направилась к шкафу с портьерой. Бросила через плечо:
– Это не совсем безопасно. Советую вам выйти и подождать снаружи.
Ницан поспешно ретировался, радуясь в душе такой возможности: как всякий человек, имевший природные способности к волшебству, он был слишком чувствителен к сверхъестественным проявлениям. Едва сыщик вышел на улицу, как Умник тут же вскарабкался ему на плечо, а оттуда соскользнул в карман. Рапаит был существом незлопамятным, так что в руках Ницана мгновенно образовалось то, в чем он сейчас весьма нуждался: бокал белого просяного пива.
Внутри послышался слабый раскат грома, после чего окна конторы на мгновение осветились ослепительно-мертвенным светом. Вслед за тем оттуда выплыли несколько бесформенных призрачных фигур, растаявших в ночном воздухе. Затем на какое-то время воцарилась тишина.
Сыщик немного подождал.
– Ну что, Умник?
– негромко спросил он рапаита, робко высунувшего мордочку из кармана.
– Девочка-то, оказывается, действительно, разбирается. Зайдем, посмотрим?
В конторе раздался вопль, в котором слышалось столько нечеловеческой муки и боли, что у Ницана волосы встали дыбом. Сыщик бросился внутрь и замер у порога.