Дела магические
Шрифт:
– Т-ты чего?!.
– но тут же пришел в себя и как ни в чем не бывало спросил Лугальбанду: - Послушай, а за что я убил Сивана?
– Та-ак...
– зловещим голосом протянул маг-эксперт.
– Ты, значит, все-таки признаешься в убийстве...
– Вовсе нет!
– спохватился Ницан.
– Вот еще... Просто я хочу знать, что думает полиция. Если я убил его преподобие, то должна же быть какая-то причина.
Лугальбанда - вернее, его фантом - некоторое время сверлил сыщика пронзительным взглядом, потом нехотя ответил:
– Версия обвинения состоит в том, что тебя пытались выставить из приюта по причине позднего времени. Ты был
– С какой стати мне убивать, даже если он меня и вытурил?
– Ницан изумился.
– Да я бы в таком случае должен был бы перерезать по крайней мере половину вышибал в городских кабаках!
– А вот об этом ты расскажешь в суде, - с мрачным ехидством ответил Лугальбанда.
– В суде?
– воскликнул Ницан.
– Я практически готов доказать собственную непричастность! Во всяком случае, у меня есть объяснение всех подозрительных обстоятельств дела!
В нескольких словах он объяснил Лугальбанде ситуацию с реакцией жертвенных овец, а также сообщил о том, что вел частное расследование по заказу как раз покойного Сивана. Упомянул и о характере расследования. Рассказал о смерти госпожи Энненет - не боясь нареканий за непрошенный новый визит в храм Анат-Яху, то есть, на место преступления. О том, что предшествовало этой смерти и о загадочных ее обстоятельствах. И конечно же, о смерти господина Алулу-Бази, предшествовавшей всем событиям.
– Полагаю, именно эта смерть и вызвала первые подозрения покойного Сивана, - закончил Ницан.
Лугальбанда озадаченно почесал переносицу.
– Ну-ну, - сказал он задумчиво.
– очень интересно рассказываешь. Значит, испорченные печати. Ну-ка, покажи, может, мне удастся что-нибудь установить.
– Э-э... Видишь ли, Лугаль, их у меня нет, - смущенно ответил сыщик. Их у меня украли.
Брови мага-эксперта удивленно взлетели.
– То есть как - украли?
Ницан рассказал о нападении невидимки.
– Но у меня есть отчет госпожи Баалат-Гебал!
– поторопился сообщить он.
– И письмо госпожи Шошаны Шульги!
– Госпожа Баалат-Гебал, как я понял, не жаловалась на нарушения? осведомился Лугальбанда.
– Не жаловалась, - подтвердил Ницан.
– Потому и жива осталась.
Маг-эксперт снова задумался.
– Ладно, - неохотно сказал он.
– Предположим... Ну а как насчет убийства, в котором тебя обвиняют?
Ницан удивленно захлопал глазами.
– Но... Послушай, Лугаль, я же объяснил...
– пробормотал он и снова повторил аргументы, уже приведенные ранее.
Лугальбанда слушал, не перебивая. Его темное лицо, контрастировавшее с белоснежной бородой, сохраняло выражение угрюмой сосредоточенности.
– ...А память кинжала сохранила мое прикосновение, потому что я скорее всего попытался выдернуть кинжал из раны и как-то помочь Сивану, - закончил Ницан. Умник, все это время слушавший хозяина с восторгом, радостно закувыркался. Ницан попытался поймать пляшущего демоненка, но тот ловко уворачивался от руки сыщика.
Лугальбанда некоторое время неодобрительно наблюдал за странными жестами своего приятеля. Потом спросил:
–
– Не знаю, - честно признался Ницан. При этом Умник перестал мельтешить по столу и вновь уселся на излюбленную чернильницу.
– Но этот вопрос, полагаю, можно будет решить после окончания следствия и ареста настоящего преступника.
Лугальбанда покачал головой и тяжело вздохнул.
– Это тебе так кажется. Магическое воздействие, изменение маршрута, потеря памяти. Поведение овец. Все это косвенные признаки, дорогой мой. Что же до финансовых махинаций - признаю, что здесь есть, над чем подумать. Признаю, что они возможно связаны с гибелью двух или даже более обитателей дома престарелых. Могу признать даже (хотя и с трудом) связь этих махинаций с убийством преподобного Сивана. Но при чем тут твоя невиновность?
Ницан онемел. Его челюсть немного отвисла, а глаза превратились в два неподвижных тусклых шекеля - старых, естественно, на которые не купишь сегодня ни черта путного.
Лугальбанда некоторое время ждал ответа, потом объяснил:
– Все, что ты рассказываешь, имеет весьма важное значение. Но ведь при этом обвинение вполне может рассуждать таким образом, что исполнителем являешься ты. На тебя падают улики в убийстве несчастного Сивана. Ты, кстати говоря, владеешь магическим искусством - не очень профессионально, но все-таки на уровне выпускника курсов полицейской магии. И тебе придется долго доказывать свою неспособность совершить все то, о чем сам же рассказал только что... Понимаешь, пока ты не выявишь истинного организатора и истинного исполнителя преступлений, пока ты не найдешь неопровержимых доказательств их вины - единственным подозреваемым являешься ты, а все остальное...
– Лугальбанда выразительно развел руками.
– И учти, - добавил он.
– Я говорю - до тех пор, пока ты не найдешь, потому что ни полиция, ни обвинитель ничего искать не будут. Их вполне устраивает уже сложившаяся версия. Улики налицо, соответствие психологическому портрету преступника - тоже...
Ницан обрел, наконец, утраченный было дар речи.
– Портрет?! Психология?!
– заорал он.
– В конце концов, даже память кинжала можно рассматривать как косвенную улику! Прямых улик против меня нет! Свидетелей нет! Так какого же черта меня собираются тащить в суд?! Пусть полиция выясняет, как убийца сумел избавиться от всех улик, да еще и свалить вину на невиновного. То бишь, на меня. Уж ты-то знаешь о моей невиновности!
Пылая негодованием, сыщик хотел отключить телеком, но что-то во взгляде Лугальбанды заставило его насторожиться.
И не зря.
– В том-то и дело, - мрачным голосом ответил маг-эксперт, - в том-то и дело, что два дня назад все обстояло именно так, как ты сказал.
Ницан почувствовал себя не очень хорошо. Вернее сказать, совсем плохо.
– А что произошло за эти два дня?
– неуверенно поинтересовался он.
– Не далее как вчера нашлись два свидетеля убийства, - так же мрачно ответил Лугальбанда.
– Один из них виноторговец-оптовик из Ир-Лагаша, ведший в тот вечер переговоры о поставках небольших партий вина из комплекса Анат-Яху. Второй - поденщик, с утра работавший на винограднике, а потом расположившийся на ночь на той самой площадке для собранного урожая, под навесом. Их показания были сняты вполне официально следователем нашего управления Омри Шамашем. Ты его хорошо знаешь, он человек дотошный.