Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Свадьба прошла прекрасно. Кэтрин радовалась, что повидалась с приехавшим из Йорка Уиллом, дядей Уильямом и тетей Мэри. Там была и Магдалена Лейн, и еще несколько кузин с Севера, помимо кучи родственников Гербертов. Особенное веселье наступило, когда со столов убрали остатки свадебного пира. Вино лилось рекой, и все с удовольствием принялись играть в жмурки и прятки. Кэтрин снова почувствовала себя девочкой.
Пусть Джон и не вернул себе расположение короля, но, по крайней мере, благодаря упорному труду и усердию в исполнении многочисленных обязанностей, которые на него навалили,
— Джон? — окликнула его Кэтрин.
Что-то случилось. Она уже давно подозревала неладное.
— Сегодня я не пойду в парламент.
— Но разве вы не должны быть там?
— Едва ли я могу представлять точку зрения людей своего графства, голосуя за издание билля о посмертном лишении лорда Дарси гражданских прав и состояния. Я уважал его как принципиального человека.
— Ваше отсутствие заметят, — посчитала своим долгом заметить Кэтрин.
— И пускай! — Никогда еще муж не говорил с ней так резко. — Я достаточно долго играл по их правилам. Я буду у себя в кабинете. Если кто-нибудь спросит меня, я болен. — Он встал и тяжелой поступью удалился.
Через два часа раздался стук во входную дверь. Кэтрин обмерла. Должно быть, это люди лорда Кромвеля пришли за Джоном. Но нет. Управляющий ввел в комнату девушку необыкновенной красоты с живым, решительным выражением на знакомом лице. Кэтрин потребовалось мгновение, чтобы узнать ее.
— Мистресс Анна Аскью! — воскликнула она. — Как приятно видеть вас. И как же вы выросли!
— Леди Латимер, я так рада встрече с вами. Простите, что явилась без предупреждения, но мне нужна помощь, и я подумала, вы сможете дать мне совет.
— Конечно, — сказала Кэтрин, удивляясь про себя, о чем же пойдет речь? — Садитесь. Что вы делаете в Лондоне? Ваш супруг с вами?
— Нет. Я ушла от него.
— Ушли? — Кэтрин была шокирована.
Ни одна женщина не бросит своего супруга без очень весомых оснований. Начать с того, что все ее имущество принадлежало ему, и у нее не будет никаких средств к существованию.
— Мы с ним не поладили, — сказала гостья, и это звучало неубедительно, поскольку многие пары не находят общего языка. — Леди Латимер, я хорошо помню, что когда много лет назад вы приезжали к нам, то говорили со мной, и я поняла: у вас широкие взгляды и вы терпимы.
— Вы были очень проницательны для столь юного создания. — Кэтрин улыбнулась с легкой опаской: уж не собралась ли Анна признаться ей, что сбежала с любовником?
— Я просто знала. Вы были так милы и добры. И теперь мне нужна ваша доброта. Понимаете, я приняла новую веру, я — протестантка.
Кэтрин задержала дыхание. Неужели Анна не знала, насколько опасно числиться среди протестантов, как называли себя теперь последователи Мартина Лютера. В Англии это считалось ересью и было вне закона. Тех, кто не хотел отрекаться от своих убеждений, сжигали на кострах. Вот почему сама Кэтрин удерживалась от открытого принятия протестантских
— Дорогая моя девочка, вы должны быть осторожны, — предупредила Кэтрин Анну. — Вы же понимаете, мои слуги могли слышать ваши слова или сама я могла бы посчитать себя обязанной донести на вас властям. Я никогда этого не сделаю, разумеется, но вам нужно проявлять большую осмотрительность. — Ужасная мысль пришла ей в голову. — Вдруг люди подумают, что у нас тут тайное молитвенное собрание? Я тоже могу оказаться под угрозой.
— Я не навлеку на вас беду, — спохватилась Анна. — Но Слово Божье должно быть известно Его воинам, и Споручницы должны перепоясать чресла. Несколько лет назад старый священник в Линкольншире дал мне экземпляр перевода Нового Завета на английский Уильяма Тиндейла.
— Эта книга запрещена, — сказала Кэтрин, встревоженная тем, что слышит, и подумала: нужно попросить Анну уйти.
— Я перечитывала его снова и снова, — говорила меж тем гостья, — и многое запомнила наизусть. Теперь я точно знаю: доктрина католиков о пресуществлении ложна.
— Это ересь, — заметила Кэтрин, начав уже всерьез беспокоиться. — За такие слова людей сжигают на кострах.
— Но послушайте! — Анна явно не замечала опасности. — Как могут хлеб и вино превратиться в настоящие плоть и кровь нашего Господа во время мессы?
— Потому что, когда просфору, Тело Христово, кладут на алтарь, происходит чудо, — отчеканила Кэтрин, мысленно задаваясь вопросом: а сама-то она еще верит в это?
— Нет никакого чуда! — Глаза Анны сияли. — Хлеб и вино — просто символы жертвы Христа. Остальное — папистские предрассудки.
— Многие набожные люди верят в Реальное Присутствие, — произнесла Кэтрин.
— Тогда позвольте спросить вас кое о чем! — воскликнула Анна. — Что, если кусочек освященного хлеба упадет на пол и его съест мышь? Вкушает ли мышь от благословенного Тела Христова? Спасена ли она?
Кэтрин встречала этот вопрос в теологических книгах. Он был популярен в дни реформ.
— Святой Бонавентура учит нас, что хлеб остается Телом Христовым только до тех пор, пока его используют как причастие.
— Это чистый софизм! — возразила Анна. — Прежде всего, сколько ни возлагай хлеб и вино на алтарь, они все равно не станут Телом Христовым.
— Прошу вас, говорите тише! — резко бросила Кэтрин. — Вы не должны произносить такие вещи открыто, особенно в моем доме.
— Но я делаю это, леди Латимер! Я открыто обсуждала эти вопросы в церквях и на рынках в Линкольншире. Церковникам это не нравится, и меня выставили, но они не нападали на меня.
— Значит, вам повезло. Скажите, для чего молодой женщине вроде вас заниматься этим? Вам сколько? Семнадцать? Восемнадцать?
— Да, но я призвана распространять истину. — Анна говорила с такой убежденностью, жаром и догматизмом юности, что Кэтрин поняла: ее не переубедить.
— Так зачем вы здесь?
— Муж выгнал меня из дому. Он католик и поддерживал недавний мятеж.
Симпатии Кэтрин склонились на сторону Томаса Кайма. Она тоже не желала иметь в доме человека, которого могут обвинить в ереси.