Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Здоровы будем! – а когда стрелец ему ответил, сразу же спросил: – Есть там кто?
– Нет никого, – сказал стрелец. – И не будет никого. И здесь не стой! Не велено стоять!
– Да ты что? – сказал Маркел. – Не узнаёшь меня? Меня князь Семен сюда прислал. Вот этот! – и достал и показал овчинку.
Но стрелец на это только усмехнулся и ответил:
– Вот ты к нему иди и жалуйся. А мне князь Василий сказал гнать всех отсюда в шею!
– Э! – сказал Маркел уже совсем сердито. – А ну покажи язык! Не длинен ли?!
– Как бы тебе свой не показать! – ответил на это стрелец. – Да я…
И неизвестно, что он еще сказал
– А ну молчать! – а после, поворотившись к Маркелу, продолжал уже почти что весело: – А, это ты опять! К своим пришел?
– К своим не к своим, а проведать желал бы, – сказал так же почти весело Маркел. И сразу же спросил: – А что они? Куда все подевались?
– Никуда они не подевались, – сказал стрелецкий голова. – Все они здесь сидят. Только теперь внизу. – И посмотрел себе под ноги.
Маркел тоже посмотрел туда же, то есть на подклеть, на тамошние узкие окошки, которые еще никто после зимы не открывал. Ага, вот оно что, подумал Маркел, всех их посадили, вот как, вот чего Илья ночью шептал! А стрелецкий голова прибавил:
– Вот как оно в жизни бывает. Сперва ты сторожишь, а после сторожат тебя.
– А за что их так? – спросил Маркел.
– А всё опять за Битяговского, – сказал стрелецкий голова. – Это же они его пограбили. Девять коней с конюшни увели, Третьяк сказал, две сабли, епанчу, шлем червленый, сарацинское седло, всё в самоцветах. Это только Третьяк насчитал! А что его вдова, Михаилова вдова, конечно, так это сундуки, Маркел! Ну да ладно сундуки, – продолжал стрелецкий голова, – барахло это, наживная рухлядь всякая, говорит, у нее же две девки на выданье, если ты знаешь. А тут же еще и умысел! Они взяли у него палицу и два ножа, принесли сюда к себе и обмазали куриной кровью – и Михаилу это в руки. Это будто он этим убил! Вчера это мы узнали, уже совсем вечером. Ну, и сговор получается! И тогда их всех прямо с расспроса сюда вниз. И они и сейчас здесь. Настрого! Боярин князь Василий сам сказал, чтобы никто даже близко сюда не подходил! Так что и ты, Маркел, тоже иди отсюда, боярин про тебя ничего отдельного не сказывал. Иди!
Но Маркел по-прежнему стоял на месте. Тогда стрелецкий голова еще сказал:
– Не сомневайся! Не упустим! И будет здесь так же тихо, как и в Ярославле.
– А в Ярославле что? – спросил Маркел.
– Тихо, я же говорю, – сказал стрелецкий голова. – Ночью от брата был гонец. Брехня это была, вот что. Никто там не бунтовал и не мутил, и старший Нагой там на месте, у себя на подворье сидит и помалкивает. А эти вон как намутили! Это же они вот этих дурней научили грабить Битяговского!
– Ну, так уже и грабить! – возразил Маркел.
– Ну, конечно, – согласился стрелецкий голова. – никто им не говорил: идите, грабьте! А им сказали: идите и найдите, чем они царевича убили! Нож, говорили, найдите, нож пропал, а вы найдите! Ну, и они пошли толпой. И пока они искали нож, девять коней кто-то увел, саблю, кольчугу, два приданных и еще много чего по мелочам.
– А нож? – спросил Маркел.
– А нож, говорят, как дымом улетел. Но, – тут же сказал стрелецкий голова, – ты все равно здесь не стой, не велено. А то будет идти боярин Василий – и тогда мой Егорий тебе лоб сразу прострелит, так и знай!
И Егорий, тот стрелец, начал нахально усмехаться и даже поигрывать пищалью.
– Маркел! Маркел!
Он оглянулся и увидел, что это к нему идет, даже почти бежит, Овсей и машет рукой. А когда он подошел, то быстро, запыхавшись, сказал:
– Тебя Елизарий зовет. Сейчас будут снимать расспрос про нож, нарочно для тебя, идем!
Ну как тут было не пойти? И Маркел пошел, конечно.
Когда они пришли туда, там была уже очень здоровенная толпа, и также очень плотная. Но Маркел с Овсеем вместе довольно скоро пробились до того места, откуда было и видно, и слышно, и тогда Маркел увидел, что теперь там за столом, кроме Вылузгина, опять были Шуйский и Клешнин, не было только митрополита (да ему это и не по сану было бы – сидеть в таком нечистом месте), а перед ними, то есть перед Шуйским, Клешниным и Вылузгиным, стоит человек, одетый во все добротное и чистое, сразу ясно, что это царицын человек, и смотрит прямо на них и молчит. А звали его Карп Микитин сын Крюков, как после стало известно, и он был сенным сторожем в так называемых ближних сенях, а тогда, когда с царевичем это случилось, он как раз вышел во двор – и тут и услышал крик, и побежал на него. Но всё это Маркел узнал после, Карп же тогда об этом уже рассказал и поэтому, когда пришел Маркел, он уже просто стоял перед боярами и ждал, что они еще у него чего-нибудь спросят. А они пока молчали. Да, кстати сказать, ни Шуйский, ни Клешнин тогда за весь тот день почти ничего ни у кого не спрашивали, а спрашивал только один Вылузгин. И так было и тогда – то есть как только он увидел, что Маркел уже пришел, уже стоит в толпе и смотрит на него и ждет, он (Вылузгин) сразу поворотился к Карпу и спросил:
– А когда Петруша закричал и показал, куда бежать, ты что тогда сделал?
– Как что! – сказал Карп. – Побежал куда было указано.
– А дальше? – спросил Вылузгин.
– А дальше вижу, – сказал Карп, – государь царевич лежит на земле весь окровавленный.
– А что еще видишь? – спросил Вылузгин уже будто украдкой.
– Вижу – толпа кругом! – громко ответил Карп. – Очень много народу, вот что. И все на него смотрят.
– А он еще живой? – спросил Вылузгин.
– Не знаю. Может, и живой, – ответил Карп уже негромко. – Вот так на спине лежит и руки у него вот так раскинуты. И не шелохнется.
– А говорили, – сказал Вылузгин, – что его тогда трясло.
– Трясло! А как же! – сразу сказал Карп. – Еще как трясло! Просто смотреть было страшно!
– А если трясло, почему не помог?
– А чего тут помогать, – сказал, подумав, Карп. – От падучей ничто не поможет.
– А ты раньше видел, как его трясло? – это спросил уже Шуйский.
– Нет, Бог миловал, – ответил Карп и перекрестился.
– А тогда откуда ты узнал, что это падучая? – опять спросил Вылузгин.
– Так говорили все, которые стояли, – сказал Карп.
– Кто говорил? – спросил Шуйский.
– Запамятовал, – сказал Карп.
– А если, – сказал Вылузгин, – я велю дать кнута, тогда вспомнишь?
– Может, и вспомню, – неохотно сказал Карп. – А может, и нет. Кто же такое заранее знает!
Вылузгин вздохнул очень серьезным вздохом, помолчал, посмотрел на Шуйского, а после мельком на Маркела и продолжил уже вот как:
– Ну ладно. А вот еще скажи, Карпуня. А чем он зарезался?
– Ножом, известно, – сказал Карп.
– Каким? – быстро спросил Вылузгин.