Делай что должен

Гедеон Александр и Евгения

Прибежавшие на шум схватки репликанты — из отделения Динамита и трое совершенно незнакомых, — растащили драчунов в стороны и надёжно зафиксировали, ожидая, пока те не остынут.

— Ты охренел, рядовой? — рыкнул на своего противника Динамит.

— Смотри куда руки тянешь, садж, — прорычал в ответ тот.

Выдохнув, он потряс головой и уже спокойно попросил удерживающих его репликантов:

— Отпустите. Я всё, в норме.

Те неохотно расступились. Динамит ожидал, что рядовой вновь кинется в драку, но тот неожиданно бросился к ушибленной «помойке», которой помогал подняться другой репликант из батальона Стилета.

Динамит

с изумлением смотрел, как его противник заботливо осматривает аборигенку. Да какого чёрта тут происходит? Откуда у его братьев такое бережное отношение к местным «помойкам»? Особая программа воспитания? Новая разработка корпораций? Какая-то неизвестная разновидность внушения?

Бойцы из отделения Динамита тоже хмуро смотрели на братьев, готовых при необходимости продолжить драку ради защиты никчемного человечишки. И тоже не понимали причин такого поведения.

Когда же «помойка» обняла осматривающего её репликанта, и, воровато оглянувшись, прижалась губами к его губам, Динамит удивлённо моргнул.

— Что она делает, садж? — спросил Кайман.

— Целует Брауни, — вместо Динамита ответил один из «старожилов».

— Зачем? — не унимался Кайман.

— Не «зачем», а «почему», — хмыкнул его собеседник. — Потому, что любит.

Динамит и его бойцы скрестили взгляды на целующейся парочке и озадаченно наморщили лбы.

Планета Идиллия. 500 км. от Эсперо, ПВД 15-й бригады ССО

Состояние майора Фарнье лучше всего описывалось фразой «зол, как чёрт». Простое поначалу задание превращалось в какую-то идиотскую головоломку, где любое неверное действие заставляло возвращаться назад и всё начинать заново. И самое хреновое — поделать майор ничего не мог. Приказ из Генштаба об утилизации репликантов втихую — ожидаемо не вызвавший энтузиазма, — саботировался всеми возможными способами: от прямого неподчинения, как тот наглый лейтенантик, до ухода в канцелярщину, как только что с врачом. Причём в последнем случае не придерёшься — акт на списание нужен.

В остальных случаях Фарнье мог лишь писать рапорты своему начальству, но особого оптимизма майор по этому поводу не испытывал, ибо, как говорят на фронте, «Штаб высоко, бежать к нему далеко». Здесь же все покрывали друг друга и Фарнье обоснованно подозревал, что даже наглый лейтенант, отказавшийся выполнять прямой приказ, понесёт чисто формальное наказание.

Майор мог, конечно, потребовать разбирательства, собрать трибунал, но что-то подсказывало, что и тут обнаружится куча препятствий — от занятости военной прокуратуры до невозможности собрать этот самый трибунал, так как все офицеры ну вот жуть как загружены.

Но хотя бы в одном случае всё должно получиться. Акт на списание безногого репликанта подписать просто обязаны. Данная единица получила тяжёлые повреждения, требующие длительного восстановления, а значит — не способна вернуться в строй до окончания боевых действий. У этого самого Савина просто нет варианта.

Добравшись до штаба бригады ССО, Фарнье узнал у дежурного где найти комбата. Выяснилось, что этот майор только прибыл из Эсперо и сейчас находится на командном пункте своего батальона. Пришлось тащиться туда, проклиная всё и вся.

На батальонном КП уже вконец разъяренный Фарнье сунул планшет с приказом под нос комбату. Савин внимательно прочитал приказ, выслушал излияния Фарнье и коротко ответил:

— Нет.

Фарнье

потерял дар речи. Впервые за всё время его службы приказ штаба сектора игнорировался столь наглым образом.

— Я рапорт напишу… — прошипел Фарнье.

— Пиши, — небрежно отмахнулся Савин. — Можешь ещё пообещать лишение премии, неполное служебное соответствие, понижение в звании и трибунал до кучи. А списывать я никого не буду. Кстати, а где ваш головной убор, господин майор?

— Это тут причём? — не понял Фарнье, считавший ношение шлема в бункере откровенным маразмом.

Смысл таскать на голове лишние два кило композитного материала, находясь в чёрти скольки десятках метров под поверхностью земли? Потому свой шлем Фарнье носил на груди, прицепленным к плечевому ремню подвесной.

— Какой головной убор? Вы рехнулись, майор? — вскипел Фарнье.

Это всё, что он успел сказать перед тем, как потерять сознание и два передних зуба.

— Дежурный! — высунувшись в коридор, крикнул Савин. — Медиков сюда! Господин штабной майор изволили неудачно упасть и потерять сознание!

Система Новый Плимут. Орбита планеты Новый Плимут, боевая станция «Скутум»

Повреждённый корвет пристыковывался к шлюзу станции. Глядя на искорёженную груду металла и композита, ещё недавно бывшую прекрасным боевым кораблём, контр-адмирал Людвиг фон Ройтер лишь вздохнул. Флот Экспедиционного Корпуса, ушедший в рейд на территорию Доминиона, потерпел сокрушительный разгром, превратившись в жалкие ошмётки былого величия.

По плану, флот, отправившийся уничтожать Врата, ведущие к Союзу, вообще не должен был встретить серьёзного сопротивления — по самым осторожным прогнозам, — в пяти системах. Не было у Доминиона в этом секторе достаточных сил, чтобы навязать союзовцам сражение. И в ближайшие сроки — согласно заверениям придурков, спланировавших эту авантюру, — появиться было не должно. В качестве гарантий представлялись некие мутные договорённости с лидерами сепаратистов на других окраинах Доминиона.

Ройтер в эту лабуду не верил.

И вот результат — полный, абсолютный разгром. Доминионцы плевать хотели на то, что напланировали генштабовские придурки, резво собрав ударный кулак из тяжёлых кораблей и хорошенько врезав по мордасам зарвавшимся союзовцам. Так, что Ройтер обоснованно считал: лишь героизм экипажей эсминцев и фрегатов, бросившихся в самоубийственную атаку, чтобы спасти корабли-«пробойники», позволил избежать полного уничтожения.

Но хуже потерь в кораблях были человеческие потери. Нормального матроса нужно готовить минимум полгода, в идеале — год, мичмана — пять лет. А уж командиром мало-мальски крупного боевого корабля становятся лишь после самое малое десяти лет службы. Так что если даже и случится чудо в стиле древних сказок и из ниоткуда явятся новые боевые корабли — экипажи для них брать неоткуда.

— Доигрались, — пробормотал Ройтер, выходя с мостика в коридор.

Ответив на салют часовых, адмирал прошагал к шлюзу, приспособленному под курилку, на ходу доставая трубку и кисет.

Его появление в шлюзе вызвало ступор у матроса-первогодки, мирно предававшемуся «уединенья пряной утехе». Подавившись дымом, салажонок выпучился на адмирала и замер, явно вспоминая: полагается ли отдавать воинское приветствие в помещении для курения?

— Кури, сынок, — Ройтер чиркнул спичкой и поднёс к трубке.