Делай Деньги
Шрифт:
— Но некоторым образом сложно переплавить. Слушайте, установите новый печатный станок на Монетном Дворе. Там много места. И проблемы нет, — предложил Мойст.
— Ну, да, это разумно. Но печатный станок — громоздкая штука, знаете ли, его сложно передвигать, на это не один день уйдет. Вы спешите? Хотя, конечно, спешите.
— Наймите несколько големов. Четверо поднимут что угодно. Напечатаете мне денег к послезавтрашнему дню — получите первую напечатанную тысячу в качестве премии.
— Почему вы всегда так спешите, мистер Липвиг?
— Потому что люди не любят перемены. Но если сделать перемену
— Ну, полагаю, нескольких големов нанять мы можем, — сказал типограф. — Но, боюсь, есть другие трудности, которые не так легко преодолеть. Понимаете, если начнете печатать деньги, то обязательно будут подделки. Может, двадцатипенсовая марка того не стоит, а вот десятидолларовая банкнота? — Он поднял брови.
— Наверное, да. Проблемы?
— И большие, друг мой. О, мы можем помочь. Бумага из качественного полотна с узором из оттисков и водяных знаков, хорошие спиртовые чернила, можно часто менять плиты, чтобы не тупились, еще маленькие трюки с дизайном… Ну и усложнить. Это важно. Да, мы можем это для вас сделать. Они будут дорогими. Я решительно настаиваю, чтобы вы нашли гравера такого же уровня… — Мистер Спулс отпер один из нижних ящиков стола и кинул на книгу записей лист пятидесятипенсовых Зеленых марок с Башней Искусств. Потом протянул Мойсту большую лупу.
— Это, конечно, бумага высочайшего качества, — сказал типограф, когда Мойст вгляделся в марки.
— Вы все больше и больше совершенствуетесь. Я вижу каждую деталь, — выдохнул Мойст, пристально рассматривая листок.
— Нет, — с каким-то удовлетворенным видом ответил Спулс. — Вообще-то не видите. Хотя могли бы, с помощью вот этого.
Он отворил шкаф и подал Мойсту тяжелый медный микроскоп.
— Он добавил больше деталей, чем было у нас, — сказал он, когда Мойст настроил прибор. — Это предел того, к чему можно убедить бумагу и металл. Я заявляю, что это работа гения. Он будет вашим спасением.
— Поразительно, — признал Мойст. — Ну, надо найти его! На кого он сейчас работает?
— Ни на кого, мистер Липовиг. Он в тюрьме, ожидает петлю.
— Оулсвик Дженкинс?
— Вы свидетельствовали против него, мистер Липовиг, — мягко сказал Спулс.
— Ну да, но только чтобы подтвердить, что он копировал наши марки и сколько мы можем потерять! Я не ожидал, что его повесят!
— Его сиятельство всегда очень близко к сердцу принимает дела, касающиеся государственной измены, как он это называет. Думаю, с Дженкинсом плохо обошелся его адвокат. В конце концов, из-за его работы это наши марки стали больше похожи на подделки. Вы знаете, у меня такое впечатление, что бедняга даже не понял, что он сделал что-то неправильное.
Мойст вспомнил водянистые испуганные глаза и выражение беспомощного замешательства.
— Да, — согласился он. — Возможно, вы и правы.
— Может, вы используете ваши связи с Ветинари…
— Нет. Не сработает.
— А. Вы уверены?
— Да, — решительно ответил Мойст.
— Ну, понимаете, у наших возможностей есть пределы. Мы теперь можем даже автоматически нумеровать банкноты. Но иллюстративный материал должен быть лучшего сорта. О боги. Мне жаль. Я думал, смогу помочь. Я перед вами в
— Правда? — отозвался Мойст. — Это очень… интересно.
Дождь лил нещадно. Сточные канавы плескались и пытались плеваться. Временами ветер подхватывал каскадные потоки воды с крыш и хлопал водяной пеленой по лицу всякого поднявшего голову. Но этой ночью не следовало поднимать голову. Эта ночь была создана для того, чтобы, сложившись пополам, стремглав нестись домой.
Капли ударялись в окна пансиона миссис Торт, особенно — с частотой двадцать семь в секунду, плюс-минус пятнадцать процентов — в окно задней комнаты, занимаемой Маволио Бентом.
Мистер Бент любил считать. Числам можно доверять, за исключением, разве что, пи, но он работал над этим в свободное время и рано или поздно число должно было сдаться.
Бент сидел на своей кровати, наблюдая за танцующими в голове числами. Они всегда для него танцевали, даже в тяжелые времена. А тяжелые времена были ну очень тяжелыми. Теперь, возможно, впереди ждет еще больше.
Кто-то постучал в его дверь. Он произнес:
— Входите, миссис Торт.
Хозяйка открыла дверь.
— Вы всегда знаете, что это я, не так ли, мистер Бент, — сказала миссис Торт, которая совсем не притворно беспокоилась о своем лучшем жильце. Он платил за жилье в срок — точно в срок — держал комнату в безупречной чистоте и, конечно, был профессиональным джентльменом. Ну хорошо, у него был измученный вид и еще странная привычка каждый день перед уходом на работу тщательно заводить часы, но миссис Торт была готова с этим смириться. Недостатка в квартирантах в этом переполненном городе не было, но чистоплотные, регулярно платящие и никогда не жалующиеся на еду постояльцы все-таки были достаточной редкостью и стоили того, чтобы относиться к ним заботливо, ну а если они вешают на шкаф странный висячий замок, что ж, меньше знаешь — крепче спишь.
— Да, миссис Торт, — сказал Бент. — Я всегда знаю, что это вы, потому что между стуками проходят отличительные четыре десятых секунды.
— Правда? Подумать только! — воскликнула миссис Торт, которой весьма понравилось, как звучит „отличительный“. Как я всегда говорю, ладно у вас все складывается. Э, внизу вас спросят три джентльмена…
— Когда?
— Где-то через две минуты, — ответила миссис Торт.
Бент поднялся одним раскладывающимся движением, как Джек-из-коробки.
— Люди? Во что они будут одеты?
— Ну, э, просто, ну, знаете, в одежду? — неуверенно ответила миссис Торт. — Черного цвета. Один из них даст мне карточку, но я не смогу прочитать, потому что надену не те очки. Конечно, я могу пойти и надеть нужные очки, разумеется, но у меня такая головная боль начинается, если не даю предвидению сбыться как надо. Э… а теперь вы скажете „Прошу вас, миссис Торт, дайте мне знать, когда они прибудут“.
Она в ожидании посмотрела на него.
— Извините, но у меня было предвидение, что я поднимусь к вам сказать, что у меня было предвидение, так что я решила, что лучше так и сделать. Это немного глупо, но, как я всегда говорю, никто не может изменить свою природу.