Делай все наоборот
Шрифт:
– Одета она была в грязную футболку, всю перепачканную чем-то белым, джинсы и огромные ботинки на толстой-претолстой подошве, – вещала бабка Марья. – Ботинки те моя товарка особо хорошо разглядела, ее внук у нее такие же третий год просит, вот она и присматривалась. Хорошо, что Мариша в таких вещах ходить не любительница, ей все сарафанчики или платьица подавай, а то на личико сильно та воровка похожа на нашу Маришу. И волосы густые и курчавые, и рост подходящий. Только, думаю, если это она, то где же Даша? Не могла же она ее оставить. Ну а тут ты пришел и мою душу успокоил. Хорошо, что девочки в надежном
Бабка Марья, так и не дождавшись ответа, удивленно обернулась посмотреть, что делает Игорь, но того уже и след простыл. Если бабка Марья помнила Маришу в кокетливых юбочках, то он отлично помнил, что сегодня утром на Марише были джинсы и именно такие ботинки. Чтобы две девицы в одинаковых ботинках и с одинаковыми замашками оказались во дворе подозрительного Елизара, было сродни чуду. В чудеса Игорь не верил.
Проезжая мимо больницы, он решил, что пара минут роли не сыграет. Завернув к знакомой медсестре, он понял, что зашел удачно. Врач уже отправился домой, и девушка была одна и в весьма игривом настроении. Но тут ей не повезло. Теперешний Игорь разительно отличался от Игоря, которым он был всего час назад.
– Где эти шлюхи? – страстно притиснув испуганную медсестричку к стене, шептал он. – Покажи мне их, успокой меня. Я ничего не смогу до тех пор, пока не буду точно знать, что нас отделяет как минимум пара дверей с крепкими замками на них.
Медсестричка кокетливо смеялась и отказывалась верить, что он это всерьез. Наконец после того, как Игорь прямо на мыло изошел, доказывая ей серьезность своих требований, она согласилась и отвела его к вожделенной двери.
– Открой, а то я за себя не отвечаю, – попросил Игорь.
– Ну, куда они могут подеваться? – недовольно спросила его девушка. – Видишь, двери заперты, а ключи только у меня. Я их ношу на груди, потому что они приятно холодят тело, и никому их не даю.
Эта ее фраза заставила Игоря всерьез заинтересоваться ее телом, и после непродолжительной борьбы он овладел ключами. Тут же оставив обеспокоенную его неожиданным охлаждением медсестру в покое, он открыл дверь.
– Ай! – воскликнула медсестричка. – Где же они?
– Да, – мрачно сказал Игорь. – Где же?
В полном изумлении они обвели глазами идеально пустую палату. Для очистки совести Игорь заглянул под кровати, но и там не обнаружил ничего примечательного, кусок пола, освободивший нас, мы с Ирой поместили обратно, чтобы не выдавать маленькие провинности тех женщин, которые жили в чудесно дырявой палате до нас, и не лишать будущих удовольствий следующих пациенток, которых поселят в нее.
– Кто тут был до меня? – наступал Игорь на ничего не понимающую и потому расстроенную медсестру. – Кому еще ты рассказывала про то, где носишь ключ?
– Ты ревнуешь? – неуверенно осведомилась девушка. – Клянусь, сегодня тут никого не было.
На том она и стояла, как Игорь ни пытался добиться от нее противного. Он пробовал объяснить девушке, что его очень мало волнует факт ее измены, ему только нужно узнать, кто были те люди, кто взял у нее ключ.
– Ты пойми, мы все равно будем встречаться. Между нами ничего не изменится, – твердил он ей. – Ничего…
Но девушка трясла головой и в измене не признавалась. Игоря
Игорь вылетел из больницы в еще более растрепанных чувствах, чем до своего входа в нее. Все, решительно все складывалось против него. Все три сумасшедших снова вырвались на волю, и теперь ничто не могло защитить мирных граждан от их бесчинств.
– Надо что-то делать, – бормотал он, вставляя ключ зажигания трясущимися руками.
В довершение всех сегодняшних треволнений его снова одолела слепота. Глаза слезились и отказывались видеть вообще что-либо, находящееся дальше двух метров. Но Игорь счел, что это вполне подходящая для движения на автомобиле дистанция. И погнал с привычной для него скоростью, что в наступившей темноте не могло не закончиться плачевно либо для него, либо для окружающих.
Первым пострадал придорожный столб, на котором красовалась табличка с предупреждающим знаком. Игорь шутя сшиб левым бортом табличку и, не заботясь о том, что же там стукнуло, погнал машину дальше. Вторым пострадавшим оказался кирпичный сарай, верней, не весь сарай целиком, а лишь одна его стена, которую задел Игорь.
– Что за черт! – завыл Игорь. – Понастроили тут кирпичных уродцев, проехать невозможно.
Но проигнорировать кирпичную стену было не так просто, как беззащитную табличку. Поэтому Игорь выскочил из машины, чтобы обследовать повреждения. Весь перед его машины был смят, и руль почему-то плохо слушался его. Но главное, что двигатель не пострадал и машина могла передвигаться, правда, только в одном направлении и странно переваливаясь с одного бока на другой.
Но Игорю было не до изысков, он должен успеть к своему другу – Никитину, чтобы предупредить о совершенном побеге. Игорь влез обратно в машину и поехал дальше. Тут же, как назло, начался проливной дождь, что Игорь отнес за счет своей горемычной планиды.
– За три недели не выпало ни капли, а сейчас из какого-то жалкого облачка льет как из ведра. Ну, как тут не поверить в критические дни? – пожаловался он своему отражению в зеркале, но оно, как и подобает всякому приличному отражению, до ответа не снизошло, и это, к удивлению, Игоря даже успокоило.
Ему и без весело болтающего зеркала хватало неприятностей с погодой, со своим зрением и с машиной, которая на шестом году жизни вдруг вообразила, что она лучше знает, как следует ездить, и над всеми увещеваниями Игоря от души потешалась, пугая его неожиданно заработавшими дворниками, жутким гулом мотора и стуком коробки передач, отчего Игоря бросало в холодный пот.
Дождь лил с неперестающей силой, и видимость, без того неважная вообще, упала до нуля. Поэтому Игорь скрепя сердце сбросил скорость до 40 километров в час. Следить за управлением было уже не надо, так как машина все равно не слушалась руля, поэтому он мог полностью посвятить себя вниманию звуков, которые раздавались вокруг него в машине, чтобы вовремя уловить тот момент, когда машина надумает развалиться на части и оставить его в какой-нибудь глубокой луже на дороге.