Делегат
Шрифт:
После демонстративного ухода Гарма и Евроальянса в зале повисает тишина. Люди переглядываются, переваривая моё выступление.
Первым нарушает молчание Одиссей:
— Я всё же считаю целесообразным взять паузу, чтобы обсудить эту информацию. Неизвестно, когда у нас получится собраться таким же составом в следующий раз.
— Ну обсудим мы её, и дальше что? — скрещивает руки на груди Бакари. — Мы только-только отбили атаку яйцеголовых ублюдков! А теперь эта шельма зовёт нас решать чьи-то проблемы на другом конце света. Даже не знаем,
— Дедуль, ты называешь меня лжецом? — прямо спрашиваю я, уперев взгляд в африканца.
Тот кривится, морщится, тискает оголовье трости и, наконец нехотя отвечает:
— Нет. Этого я не говорил. Допускаю, что всё сказанное — правда, но в силу возраста, уж простите, — с сарказмом замечает он, — человек я мнительный и недоверчивый. А потому мне хочется получить подтверждение от непредвзятой стороны. Сопряжение сойдёт. Тем более ты сам сказал, вскоре оно объявит цели второго этапа.
Последнюю фразу сопровождает глухой стук трости о пол.
— Объявит, — отзываюсь я, — но время уйдёт. Время, которое мы могли бы потратить на решение давно назревшей проблемы.
Джереми Росс поднимает руку, призывая к тишине. Шум утихает.
— Егерь, — говорит он. — Предположим, что ты прав насчёт второго этапа. Однако объединение планеты под началом одного лидера — задача нереальная. Слишком много разногласий между фракциями, и каждая дорожит своей независимостью.
По залу опять прокатывается ропот. Фарис и Бакари согласно кивают.
— Во-первых, — отвечаю я, — речи о том, чтобы пойти под руку одного вождя, не шло. Нам нужно выбрать единого представителя. По сути, дипломата, имеющего право говорить от имени Земли и принимать решения в ходе переговоров. Это другое. Во-вторых, на независимость фракций никто не покушается. Никто не просит нас интегрироваться в единую структуру. Пусть каждый клан сохраняет автономию. Нам нужна только консолидация усилий перед лицом общих угроз. Координация действий, обмен данными и ресурсами. Выбор общего представителя — лишь формальность в глазах Сопряжения, но формальность, без которой мы провалим второй этап.
Никос встаёт и выжидательно смотрит по сторонам, пока все не смолкают. Грек тяжело вздыхает и произносит:
— Вот поэтому нам и нужно взять паузу, чтобы тщательно всё обдумать. Я настаиваю на тридцатиминутном перерыве. Не стоит рубить сгоряча. После чего предлагаю каждому клану высказать своё решение по озвученным вопросам.
Неохотно люди разбредаются и начинают шушукаться между собой. Протерев глаза, я прикладываюсь к фляжке с водой и тяжело вздыхаю. Сколько сил уходит впустую… На то, чтобы убедить остальных заняться чем-то полезным для всей планеты. Подумать об общем благополучии, а не только своём. Ладно, это всё лирика.
Простояв так несколько минут, быстрым шагом иду к Фарису. Тот общается со своим окружением и представителями Самума.
— Можем ли мы рассчитывать на поддержку Пустынных ястребов в операции на севере? —
Он крутит массивный перстень на пальце и отвечает ровным голосом:
— Мир тебе Егерь. Мы ещё не знакомы. Меня зовут Идрис аль-Хайил, сын Асада, внук Диргама.
— И тебе мир, Фарис. Я человек простой, поэтому не нужно держать на меня зла, если говорю прямо.
— Правда всегда будет предпочтительнее лжи, влитой в чужие уши, — слова сопровождает лёгкий поклон. — Что до твоего вопроса, скажу так, мне этот поход кажется сомнительной затеей, а риски слишком высокими.
— Ты говоришь о рисках, но сейчас вся наша жизнь — это один сплошной риск. Для чего ты взял оружие в руки? Только чтобы не умереть? Для чего стал главой клана? Чтобы повелевать своим окружением? Или тебе хотелось повести за собой тех, кто нуждался в лидере? Спасти тех, кому грозила неминуемая гибель. Прямо сейчас эти люди находятся в беде, и им нужна помощь. Такова наша доля, Идрис. «Нет покоя голове в венце».
Он молчит и, наконец, отвечает:
— В твоих словах есть резон. Я обдумаю их со всем тщанием.
Голос Идриса остаётся спокойным, как водная гладь.
Поняв, что иного ответа здесь не добьюсь следующую остановку делаю у предводителя Золотых Львов.
— Бакари, я могу убедить тебя принять участие?
Он поднимает на меня колючий взгляд и выдаёт:
— Эта затея обречена на провал. Только напрасная трата ресурсов и жизней. Я не стану этого допускать ради твоих юношеских фантазий. Наш мир — жестокое и злое место, думать иначе глупо и наивно.
Я делаю шаг ему навстречу и смотрю в упор.
— Напрасна она или нет, мы вскоре выясним, а вот игнорировать угрозу — это уж точно преступная халатность с твоей стороны.
Тиколош хмурит лоб и не отводит взгляда.
— Не смей указывать мне, мальчишка, — ледяной свистящий шёпот отдаётся в ушах. — Даже если на севере и правда завелась нечисть, мои люди не будут сражаться за чужие земли. Проливайте свою кровь и проливайте её щедро. Я всё сказал.
Бакари стучит тростью и отворачивается. Я молча гляжу вслед, сдерживая гнев. Старик упрям, как осёл.
Меня успокаивает, подошедшая сзади Санта Муэрте.
— Благодаря вашей помощи Сан Агустин до сих пор стоит. Я очень благодарна за всё, что ты сделал для меня, Егерь. Поэтому сомнений насчёт этого похода у меня нет. Мои люди будут рады оказать тебе поддержку и заодно собрать щедрый урожай арканы, — лукавая улыбка мелькает на её губах.
В памяти всплывает их вкус, и я усилием стряхиваю наваждение.
— Спасибо. Рад, что в этом зале у меня есть хотя бы один союзник.
Стиснув на миг её ладонь, иду пытать удачу в разговоре с главой Сынов Свободы. Это мужчина, разменявший четвёртый десяток. Чёрные с проседью волосы. Эспаньолка и густые усы подковой. Тонкий нос и лицо, покрытое морщинами тревог. Доспех цвета мокрого асфальта отделан золотистой окантовкой.