Деление клетки
Шрифт:
Тётя дико брыкается и расшвыривает всех продавцов по книжному. Она извергает на них проклятия и трясёт карманным святым писанием.
— Бог сдерёт с каждого из вас по семь шкур и будет варить вас тысячу лет в котле с кипящим маслом! — она задумывается. Тысяча лет кажется ей слишком маленьким сроком для таких неверующих: — Три тысячи лет!
Тётя увидела кассу и подбежала к ней. Она забрала из кассы все деньги и кинула горсть монет в старую продавщицу:
— Вот тебе, Иуда!
Из подсобки выбежал мужик в синем
— Стой на месте, падло, это ограбление! — Она достала наш кухонный ножик с красной ручкой и замахнулась им.
— Я тебе щас глаз пробью! — крикнула она мужику, и тот убежал в подсобку.
Тётя кинула нож. Нож застрял в деревянной двери, на которой висела табличка: «Посторонним вход воспрещён». Мы вышли из книжного. Я посмотрел на босые ноги тёти: они были румяными от мороза.
— Вот сволочи! — сказала тётя. Она тащила меня за руку. — Не вырывайся, гандонщик маленький! Не вырывайся! — она достала деньги и пересчитала их. — Мало, — сказала она.
Мы зашли в пончиковую. Я не доставал до высокого стола. В пончиковой стояли мужчины. Почти все — скитальцы с опущенными глазами. Они стояли и грелись в тепле благословенной пончиковой. Вокруг их дырявых ботинок расцветали водяные лилии. Они повесили верхнюю одежду на батареи, чтоб та высохла. Тётя подошла к буфетчице и сказала:
— Дайте на всех кофе и пончиков по штук пять каждому! Буфетчица недоверчиво посмотрела на её босые ноги.
— Вот деньги! — прорычала тётя и крепко ударила рукой по деревянному буфету.
Буфетчица пальцем сосчитала всех присутствующих.
— У вас есть сахарные петушки? — спросила тётя и я обрадовался.
— Дайте два! — скомандовала тётя.
За нашим столиком дымились четыре маленькие чашечки кофе и гора пончиков. Два петушка я засунул в карман и нежно гладил их.
Бродяги подходили к тёте и благодарили её. Они оставляли за собой маленькие лужицы. Тётя достала карманное Святое Писание и потрясла им над головами скитальцев. На книге выгравирован золотой крест.
По дороге в библиотеку тётя, потеряв терпение, начала предлагать Святое Писание каждому прохожему всего за пятьдесят рублей. При этом она повторяла:
— Поистине слово божье бесценно!
Прохожие уходили в сторону, глядя на меня и её босые ноги. Мы подошли ко входу в библиотеку. Тётя стала курить. Малыши выходили из библиотеки с книгами, и я смеху ради выбивал у них книги из рук. Если они ко мне задирались, я бил их кулаками прямо в лицо. Тётя смеялась и одобрительно кивала. Я хотел порадовать тётю. Я хотел, чтоб у тёти было хорошее настроение.
— Можешь достать петушок, — сказала она мне.
Я достал петушок и покорно начал лизать его.
— Нет! — сказала тётя и рубленым ударом ладони выбила сахарный петушок у меня из рук. Петушок упал в снег. Я подобрал петушок и начал
— Извините, пожалуйста, — говорил я прохожим, — не могли бы вы купить у меня сахарный петушок всего за двадцать рублей. Мне очень холодно и хочется хлеба.
На третий раз мне удалось уторговать петушок за десять рублей. Я принёс деньги тёте. Она их пересчитала.
— Хм, — сказала она. — Тебя обманули — здесь всего восемь! Тётя вынула Святое Писание из пальто и сказала:
— Ладно, хватит беситься. Иди в библиотеку.
Я вошёл в библиотеку, и престарелый вахтёр сказал мне, что детский зал находится на втором этаже.
— А где здесь туалет? — спросил я. Он указал на дверь в конце коридора. В туалете было очень светло и морозно. Свежий холодный воздух дул из открытого окна, и снежинки падали на кафель, тут же теряя свой облик. В туалете пахло хлоркой и мочой. Выглянув в окно, я увидел голое поле. Я знал, что за тем полем — вокзал.
И я также знал, что смогу теперь продать карманное Святое Писание в одиночку.
Я вылез в окно.
Прыгнул в снег.
И побежал.
Что делать, если пропал дом
Рано утром я проснулся и посмотрел на Лену. Она раскинула ноги и храпела.
Это моя спальня. Просторная и светлая. Из окна видно крышу соседнего дома и яблоню. По черепице медленно ползёт солнце. Сегодня пятница.
Оказалось, у Лены не такое красивое лицо. Вытянутое, как у лошади. Хотя нет, лицо её больше похоже на утюг.
— Эй, — толкаю я её. — Вставай.
Она нехотя просыпается. Смотрит на меня. Не может вспомнить, что ли. Я часто привожу в дом женщин. Живу один и очень этому рад. Лена начинает медленно одеваться. Трусы, лифчик, платье. Зачем-то она поставила туфли возле кровати.
— Я боялась, что внизу могут украсть, — виновато улыбается она. Привычка.
— На окнах решётки. Дверь на два замка. Кто украдёт?
На кухне — обычные процедуры: омлет, телевизор, хлеб с маслом и чай. Пока я всё это готовил, она уже ушла. Не попрощавшись. Я закрыл за ней дверь и пошёл в спальню прибраться. Теперь понятно, почему она не попрощалась. Пропал плед с дивана. И вазочка. Цветы лежали на столе. Где-то звонил телефон. Вибрировал и звонил. У меня в жизни не было такого рингтона.
Значит, телефон забыла Лена. Он лежал под кроватью. На дисплее — входящий звонок от некоего Никита Склад.
Все невезения начались с чайника. То ли спросонья, то ли по неосторожности, наливая кипяток в кружку, я ошпарил ногу. Потом душ — после того как помылся и вылез из кабины, весь пол ванной был в воде. Душевая кабина протекла. Я нашёл телефон установщика и позвонил ему:
— Алё, вы месяц назад устанавливали душевую кабину по улице Черняховского, 44б…
— Нужно посмотреть…