Дельфиний мыс
Шрифт:
— Кого? — спросил Федор Михайлович. — Илью? Или Жору?
Миша вдруг помрачнел: в самом деле, ведь виноват здесь, скорее, Катран.
— Слушай, — сказал вдруг Миша Одику, — будь другом, сбегай туда, поищи ручку от амфоры.
Одик вскочил с места. Когда он скрылся, Миша спросил:
— Он может на них подать в суд? Могут Ильке что-нибудь пришить?
— При желании — да, но не думаю. Карпов осторожен и не хочет озлоблять против себя народ — обжигался уже! Он, конечно, догадывается, что главный в этом налете Жорка, что он мстит ему…
— Не
— Возможно. — Федор Михайлович стал связывать бечевкой стопку книг. Я был у нее классным руководителем и знал, что она самолюбива, красива и это и тогда уже было видно — ищет уютное местечко под солнцем. И нашла.
Миша присел на корточки, поморщил лоб, помолчал.
— Что это вы делаете? — спросил он, оглядывая книги и журналы.
— Хочу избавиться от ненужного.
— Негде хранить?
— Абсолютно. Моя Ася просто подняла мятеж. На грани захвата власти. А я пасую: и правда, негде повернуться из-за них… Сколько я, оказывается, покупал ерунды!
В это время раздался частый топот ног и появился Одик. В руках у него была глиняная ручка — как быстро отыскал!
— Спасибо, — сказал Миша, — еще раз приклеим… А эту амфору, Федор Михайлович, мы решили подарить вам.
— Ну что вы! Зачем же… У меня в квартире — амфора? Ни к чему. Понимаю, там, за границей, они нынче входят в моду; те, чьи карманы отвисают от излишка денег, обставляются ими, как у нас когда-то обставлялись слониками. Какой шик! И цены на амфоры лезут вверх. Подводные браконьеры, конечно, не зевают. Пишут, даже охотники за кораллами срочно переквалифицировались: охотятся за амфорами. Где-то я читал, что на юге Франции, у мыса Таят, обнаружили целое «месторождение» амфор; чтобы их не разграбили, весь участок оградили противолодочными сетями — военно-морской флот выделил. Так что вы думаете? Браконьеры прорезали эту сеть из толстых стальных колец специальными щипцами с небольшими зарядами на конце и похитили знаете сколько амфор!
— Сколько? — спросил Одик.
— Штук семьсот и даже, кажется, больше… А почему? Хорошо платят…
— Ого! — вырвалось у Одика.
— А что касается вас… Это прекрасная находка! Я не специалист по амфорам, но, возможно, ученым она сможет многое рассказать.
— Даже в таком виде? — спросил Миша.
— А ты думаешь, Венера Милосская много бы выиграла, будь у нее руки? Или Зевс с Аполлоном и Афиной на фризах Парфенона не стали для мира тем, что они есть, хотя дошли до нас не в идеальной сохранности?
— Да и Ника Самофракийская прекрасно обходится без головы, — с улыбкой сказал Миша и вдруг заметил, что Одик опять с каким-то странным выражением — пристально, слегка недоуменно — смотрит то на Федора Михайловича, то на него.
— Ну конечно! — продолжал свою мысль учитель. — И не нужно гадать, какая у нее была голова. Великое произведение искусства можно определить и по одной уцелевшей руке и даже по одной странице.
Лицо у Одика оставалось очень напряженным.
Миша стал копаться
— И от этой избавляетесь? — Он взял тяжелый том в ледериновом переплете.
— Конечно.
— Этот роман я читал, по-моему, он ничего…
— Нет, Миша, в том-то и дело, что он очень плох, все в нем вздор и вранье.
— Федор Михайлович, — робко попросил Миша, — может, тогда дадите его мне?..
— Зачем он тебе?
Миша промолчал.
— Не трать напрасно времени, выбери что-нибудь получше… Что толку от лжи? Она ведь только калечит душу.
— Верно. — Миша вздохнул. — А написан он красиво.
— Нет. Неправда не бывает красивой… Ты поймешь это, когда вырастешь.
Сзади раздались шаги, и Миша увидел почтальона с тяжелой сумкой на плече.
— Добрый день, Федор Михайлович… Вам журнал и письмо.
— А, спасибо. — Учитель встал навстречу и взял почту. Глянул на конверт, бросил на землю и сказал Мише: — Можешь порвать.
— Как же так? — изумился Одик. — Вы ведь даже не прочитали его!
— А чего читать? Чего нового могут написать мелкие местные гангстеры… По конверту вижу — левой рукой написано…
— Это от них! — вскочил с земли Миша. — Можно посмотреть?
— Смотри.
Миша разорвал конверт, вытащил лист в линейку и стал читать каракули: «Ты, учительская морда, в последний раз придуприждаем, если еще будишь хадить в пракуратуру и соваться со своей прынцыпиальностью, прикончим тибя в собственной кануре или окола моря так и знай, рука у нас не дрогнит истреблять гадов, и тогда пиняй на себя…»
— Негодяи! — сказал Миша, и руки у него задрожали от презрения.
— Много ошибок? — спросил Федор Михайлович.
— Хватает…
— А мне можно прочитать? — спросил вдруг Одик.
— Читай.
И Миша увидел, как Одик, держа обеими руками тетрадочный лист, с жадностью уставился в него. Читал он почему-то долго, точно заучивал наизусть. Потом поднял голову, и в его лице появился испуг.
— А если они и вправду… убьют вас? — спросил он.
— От них всего можно ожидать, — ответил Федор Михайлович. — У них же еще не возникла высшая нервная деятельность, и они не разбираются в жизни, даже приблизительно не знают, что это такое. Для них она — есть, пить, одеваться, и все это даром, без единой капли пота. И только иногда, во время воровства, они рискуют своей ничтожнейшей шкурой. Жалкий, безграмотный народ!.. Разорви письмо.
Одик помедлил, еще заглянул в письмо и только потом разорвал на мелкие клочки.
— Федор Михайлович, — спросил вдруг он, — а наш Карпов не очень хороший?
— Он? — Учитель на секунду задумался. — Ну как бы тебе сказать… В общем, да… Говорят, что «Северное сияние» — образцовый дом отдыха. Возможно. Хотя и не верится. Но что там сытно — уж это точно, но, понимаешь ли, при всем этом он… Он сам… Ну, словом, он сам абсолютно нищий.
— Нищий? — переспросил Одик, и тонкие брови его приподнялись на лоб и словно застыли там. — Он нищий?