Деликатесы Декстера
Шрифт:
— Ну ладно, нужно же попробовать, — закруглилась Саманта, все еще смущаясь, — не скажу, что мне будет этого не хватать. Ничего особенного.
Я не слишком хорошо разбираюсь в так называемых постельных разговорах, но, по-моему, такую разновидность честности они не подразумевают. Из того, что известно мне, следовало бы сделать друг другу по паре комплиментов, даже если оба уверены: случившееся — ошибка. Полагаю, текст мог быть следующим: «Это было прекрасно. Давай не будем портить память о случившемся попытками его повторить», или «у нас всегда будет наш Париж». В данном случае «у нас всегда будет наш
В любом случае ее слова в сочетании с моей головной болью пробудили во мне ехидство, о существовании которого я и не подозревал.
— Ничего особенного, ты права, — согласился я.
Она посмотрела на меня взглядом, который можно было бы назвать злобным, но промолчала и через некоторое время отвернулась. Я еще разок потянулся, потер шейные мышцы и встал.
— Должен же быть способ отсюда выбраться, — проговорил я, обращаясь в первую очередь к самому себе, но, разумеется, она не могла не ответить.
— Не должен, — сказала она. — Они всегда держат людей здесь, и никто еще не выбирался.
— Если они находились под воздействием наркотиков, то могли и не пробовать.
Она прикрыла глаза, покачала головой, показывая таким образом степень моей глупости, и отвернулась. Может быть, я и вправду дурак, но не настолько, чтобы сидеть и ждать, пока меня съедят, не пытаясь сбежать.
Я еще раз прошелся по трейлеру из конца в конец. Ничего нового не появилось, но я осмотрел все тщательнее, чем в прошлый раз. Из мебели здесь были только нары, устроенные в дальнем конце и, по всей видимости, служившие кроватью. На них лежал тонкий туристский матрас, накрытый жалкого вида серой простыней. Я стянул матрас на пол, под ним оказался квадратный кусок доски, закрывавший отверстие. Вынув доску, я обнаружил ящик, где находилась тощая подушка в наволочке, весьма напоминавшей простыню. По всей видимости, ящик занимал всю ширину трейлера, хотя я мало видел в полутьме.
Кроме подушки, в ящике лежал кусок деревянного бруска длиной полтора фута. Один его конец сужался, и вся стесанная часть оказалась покрыта грязью. На другом виднелись зарубки и канавка, по всей видимости, протертая веревкой. Эта деревяшка, вероятно, использовалась как кол, ее вбивали в землю, и, видимо, что-то привязывали к ней. В верхний конец был воткнут старый погнувшийся гвоздь, которым скорее всего распутывали веревку. Я вынул кол из ящика и положил его рядом с подушкой. Больше я, как ни старался, ничего найти не смог. Однако когда я нажал на дно ящика, оно поддалось, а надавив сильнее, я был вознагражден звуком гнущихся металлических листов.
Бинго. Я нажал еще сильнее, и металл погнулся так, что это стало заметно. Я залез в ящик обеими ногами. Мне с трудом, но все же хватило места, и я принялся прыгать как можно выше. Это производило громкий шум, и где-то на седьмом прыжке Саманта решила подойти и посмотреть на происходящее.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась она. Поразительно глупый и действующий на нервы вопрос.
—
Она немного понаблюдала за мной, а потом покачала головой и громко, чтобы я точно мог ее расслышать, сказала:
— Я не думаю, что так ты сможешь выбраться.
— Металл здесь довольно тонкий. Не такой, как на полу.
— Дело в прочности на разрыв. Это вроде поверхностного натяжения в чашке с водой. Мы проходили на физике.
Я восхитился уроками физики, где изучают прочность на разрыв пола трейлера, через который кто-то пытается сбежать от людоедов, а затем застыл в прыжке. Что, если она права? В конце концов, в «Рэнсом Эверглейдс» учат многим вещам, о которых не узнать из программы общеобразовательной школы. Я вылез из ящика и посмотрел, чего мне удалось достигнуть к настоящему моменту. Не многого. Металл заметно погнулся, но не настолько, чтобы внушать серьезную надежду.
— Они будут здесь задолго до того, как ты закончишь, — сказала Саманта. И кто-нибудь не слишком милосердный мог бы решить, будто она злорадствует.
— Может быть, — согласился я, и тут мой взгляд упал на найденную в ящике деревяшку. Я не сказал «ага!», но момент был из тех, которые в комиксах обозначают загоревшимися в голове лампочками. Я взял деревяшку и вытащил из нее старый гвоздь, затем пристроил его шляпку в трещине на заостренном конце кола и нацелил в середину проделанного в полу углубления. Со значением посмотрев на Саманту, я ударил колом со всей силой, на какую оказался способен.
Было больно, и в моей руке появилось три занозы.
— Ха! — прокомментировала мой успех Саманта.
Говорят, что за спиной каждого успешного мужчины стоит женщина. Немного изменив фразу применительно к ситуации, можно сказать: за спиной каждого пытающегося сбежать Декстера стоит действующая ему на нервы Саманта. Ее радость при виде моих неудач вдохновляла меня, как ничто другое. Я снял ботинок, надел его на верхний конец деревяшки и постучал по нему в порядке эксперимента. Теперь стало далеко не так больно, и я вполне мог проделать отверстие в полу ящика.
— Сама ты «ха», — сообщил я Саманте.
— Твое дело, — сказала она и вернулась на свое место в середине трейлера.
Я вновь принялся за работу, заключавшуюся в методичных ударах по носку моего ботинка. Через пару минут я прервался, чтобы оценить успехи. Вмятина стала намного глубже, и на металле появились признаки усталости. Острие гвоздя вошло в металл, и через несколько минут я вполне мог проделать небольшое отверстие. Еще через две минуты звук ударов изменился, и я вытянул кол, чтобы посмотреть на результат моих усилий.
В полу появилась маленькая дырка, через которую был виден солнечный свет. Еще немного времени и работы, и я смогу проделать дыру побольше и сбежать.
Я просунул конец кола в отверстие так глубоко, как только мог, и принялся стучать по нему еще сильнее, чем раньше. Деревяшка медленно уходила все глубже, и неожиданно провалилась сразу на несколько дюймов. Я перестал стучать и принялся раскачивать кол взад и вперед, растягивая металл и расширяя отверстие. Я качал его, дергал и даже, надев ботинок, пнул несколько раз. В течение двадцати минут металл сопротивлялся, но наконец я проделал себе ход наружу.