Деликатесы Декстера
Шрифт:
— Думаю, ты прав. Я тебя провожу.
— Не нужно, — остановил меня Брайан и направился на кухню. — Рита? Спасибо тебе еще раз за очередной потрясающий обед и прекрасный вечер.
— О, — сказала Рита, выходя из кухни и вытирая руки, — но еще так рано и… Не хочешь кофе? Или, может быть…
— Увы, — ответил он, — я должен бежать с телеграфной скоростью.
— Что это значит, — спросила Эстор, — что за «телеграфная скорость»?
Брайан подмигнул ей.
— Это значит, очень быстро. — Он повернулся к Рите и неуклюже обнял ее. — Большое спасибо, миссис, и доброй ночи.
— Мне так жаль, что… То есть это поздновато для
— Я знаю, — сказал Брайан, — но эта работа прекрасно мне подходит и позволяет использовать все мои навыки.
Он взглянул на меня, и я почувствовал, как меня начинает мутить. Я знал только один навык, которым он обладал в совершенстве, и вряд ли кто-то стал бы ему за это платить.
— Кроме того, — продолжал он, обращаясь к Рите, — у этой работы есть масса достоинств, а сейчас мне действительно нужно на нее идти. В общем, до свидания, друзья, — произнес он, подняв руку в знак, вероятно, дружеского прощания, и направился к двери.
— Брайан, — сказал я, обращаясь к его спине, но вынужден был замолчать, поскольку зевота одолевала меня.
Он обернулся, подняв бровь.
— Декстер?
Я попытался вспомнить, что именно хотел сказать, но зевота продолжала выдавливать из меня способность связно мыслить и кроме: «Ничего. Доброй ночи», — я ничего не смог произнести.
Его лицо расплылось в очередной фальшивой улыбке не лучшего свойства.
— Спокойной ночи, брат, — сказал он. — Поспи немного.
С этими словами он открыл дверь и ушел в темноту.
— Что ж, — заметила Рита, — Брайан действительно стал членом семьи.
Я кивнул и почувствовал, что шатаюсь, как будто кивок каким-то образом нарушил мое равновесие и, кивнув еще раз, я вполне мог упасть лицом вниз.
— Да, разумеется, — произнес я, и, конечно, не зевнуть в конце фразы оказалось выше моих сил.
— О, Декстер, бедняжка… Ты должен немедленно лечь — ты, наверное… Вот так, дай мне ребенка, — засуетилась Рита.
Она бросила полотенце в направлении кухни и устремилась ко мне, чтобы забрать Лили-Энн. В моем обескровленном состоянии мне было трудно даже поверить, будто кто-то способен перемещаться с такой скоростью. Но я не успел и глазом моргнуть, а Рита уже уложила Лили-Энн в колыбельку и начала подталкивать меня по коридору к двери спальни.
— Ну вот, — сказала она, — теперь ты примешь хороший горячий душ. И я думаю, тебе нужно как следует выспаться. Не могут же они ожидать… После того, что тебе пришлось преодолеть.
Я слишком устал, чтобы отвечать. Мне хватило сил доковылять до душа, прежде чем свалиться в постель. Я чувствовал на себе грязь и кровь этого жуткого дня, но, несмотря на это, не уснуть в душе было тяжким испытанием, и на подушку я упал с ощущением почти сверхъестественного наслаждения. Я закрыл глаза, натянул на себя простыню…
И, разумеется, не смог заснуть. Я лежал в кровати с закрытыми глазами и чувствовал, что на другой стороне подушки притаился крепкий здоровый сон, который наотрез отказывался идти ко мне. Коди и Эстор в гостиной продолжали играть в «WII», теперь, по настоянию Риты, сообщившей им о моих попытках уснуть, чуть тише. И я собрался, правда, но безуспешно.
Мысли медленно двигались по извилинам моего мозга, как солдаты на параде, снятом замедленной съемкой. Я думал о тех четверых в гостиной — моем маленьком семействе. Эта мысль все еще казалось безумной. Декс-папочка, добытчик
Я подумал о брате. Мне все еще оставалось непонятно, чего он хочет, зачем продолжает сюда приходить. Может ли быть, что ему действительно хочется обзавестись семейными связями? В это трудно поверить, но не труднее, чем в то, что я когда-либо смогу сказать «прощай» темным удовольствиям и погрязну в простых семейных радостях. Вполне вероятно, Брайану тоже хочется простого человеческого тепла. И он тоже ощущает потребность быть иным.
И может быть, мне, трижды хлопнув в ладоши, удастся вызвать фею Динь-Динь. Во всяком случае, это допустимо. Но Брайан провел на темном пути всю свою жизнь, и он вряд ли способен измениться. По крайней мере сильно. У него должна быть иная причина пытаться влезть в мое семейное гнездо. Сомневаюсь, будто он имеет намерение причинить вред моей семье, но я буду наблюдать за ним, пока не пойму, что именно ему здесь понадобилось.
И разумеется, я вспомнил о Саманте и ее угрозе все рассказать. Была ли это действительно угроза или она так выражала недовольство фактом своего освобождения, оставшись живой и несъеденной? А если она действительно сообщит всем искаженную, пропитанную мстительностью версию случившегося? В тот момент, когда прозвучало ужасное слово «изнасилование», все и навсегда изменилось, и далеко не к лучшему. Теперь мне предстоит стать Делом Декстера, которое поступит в машину неправосудия и будет перемолото ее колесами. Чудовищно и совершенно несправедливо. Никто из тех, кто меня знал, не смог бы назвать Декстера озабоченным, истекающим слюной чудовищем. Я всю жизнь был чудовищем совершенно другой специализации. Но люди предпочитают верить штампам, даже если они не соответствуют истине. А взрослый мужчина, запертый вместе с девушкой-подростком, — это штамп. Я действительно ни в чем не виноват, но кто мне поверит? Я принял наркотик не по своей воле. Неужели она покарает меня за это, ведь я и сам оказался жертвой? Трудно сказать наверняка, но я был уверен: она может это сделать. И уничтожить этим всю мою тщательно выстроенную жизнь.
Но что мне делать? Я не мог окончательно избавиться от мысли, будто ее смерть все решит, а ведь я даже мог бы склонить ее к сотрудничеству, пообещав откусить от нее несколько кусочков. Я, разумеется, не стал бы совершать подобную мерзость, но если небольшая ложь сделает ее чуть более счастливой, я готов соврать.
В любом случае до этого никогда не дойдет. Как бы глупо это ни звучало, но я не смогу убить Саманту, вопреки обоюдному нашему желанию. Не то чтобы у меня наконец отросла совесть, просто это оказалось бы слишком против Кодекса Гарри, да и опасно, учитывая, что сейчас она находилась в центре внимания. Нет, я должен придумать другой способ спасти себе жизнь.
Но какой? Ничего подходящего не приходило мне в голову; сон, впрочем, тоже не шел. И только тяжкие мысли топали своими свинцовыми ногами по ненадежному полу моей измученной головы. Шабаш. Какая разница, кто его возглавлял — мужчина или женщина? Кукаров мертв, и от шабаша ничего не осталось.
За исключением Бобби Акосты. Может быть, мне удастся найти его и скормить ему Саманту? А потом отдать его Деборе? Все порадуются.
Деб совершенно точно нуждалась в положительных эмоциях. Она очень странно вела себя в последнее время. Это что-то серьезное? Или просто последствия ножевого ранения?