Делл
Шрифт:
– Как ты хочешь, чтобы я на это реагировал?
Да он вообще, по идее, не должен реагировать: смотреть сквозь пальцы, радоваться растворяющимся позади минутам и образу сияющего ножа, скользящему в руки.
– Не ругай меня…
– Что с руками?
– Все хорошо. Хорошо. Наверное… Ты только не уходи.
– Чего ты хочешь, Меган? – процедил Дэлл сквозь зубы. – Чтобы я просто приехал, почитал тебе книжку, сидя у кровати? В твоей каморке хоть стул-то для меня найдется?
Она застыла. Будто одеревенела, даже дрожать перестала.
Дэлл
Раздался шорох. Меган, стараясь не опираться на окровавленные ладони, осторожно перебралась с его коленей обратно на соседнее сиденье. Коленям стало холодно, а на душе пусто. Не стоило так говорить – каждый зарабатывает, как может. Каждый сам выбирает, как и чем заниматься. И не ему, Дэллу, судить, тем более владелицу ножа. Ему вообще дела быть не должно…
Она схлопнулась, как раковина, как двери вагона, как чугунный заслон сейфовой стенки. И отдалилась. Дэллу показалось, что он остался в машине один.
– Извини, что я позвонила. Не стоило мне…
В голосе ни укора, ни осуждения, лишь обреченное понимание, что ты в этом мире навечно один. Ее рука потянулась к дверной ручке.
– Сиди на месте! – рявкнул Дэлл и зло нажал на кнопку блокировки дверей, уже не пытаясь разобраться в причинах собственной вспыльчивости. Затем так же резко, как вспыхнул, остыл: выпустил пар, успокоился. Положил руки на руль и какое-то время молчал, думал.
Меган сидела тихо, положив руки на колени ладонями вверх, чтобы не тревожить кожу о джинсы. Снаружи выл испещренный струями дождя ветер.
Хорошо, побыть с ней он может, тем более что нужно бы осмотреть раны, но ведь не коротать же ночь в ее квартире? Тесно, нужных медикаментов скорее всего нет. Тогда где – в отеле? Дурь. Друзей на тринадцатом нет, никто не приютит в гостевой спальне, да и не дело это.
Дэлл откинулся на спинку кресла и взглянул на девушку. В голову пришла странная идея: а что, если смотаться домой на четырнадцатый? Через портал гостей возить разрешено, конечно, не всем, а только членам спецотряда и только подозреваемых или виновных, но в ближайшие часы никто не будет разбираться, является ли «гость» виновным. У Комиссии хватает дел, а Дэллу доверяют. Привез – дело твое, главное - не попадись, а утром она уже будет в Соларе.
Он просчитал риски: в худшем случае состоится еще один разговор с Дрейком, но наказания не последует. Шеф – человек строгий, но на такие вещи глаза закрывает.
– Два вопроса, Меган…
Она вздрогнула. В небе снова громыхнуло.
– Первый: ты ешь тосты с сыром? У меня холодильник пустой…
– Что?
Серо-зеленые глаза растеряно мигнули.
– Ешь или нет?
– Ем.
– И второй: я предупреждал тебя, что я плохой парень?
Она смотрела насторожено, пытливо.
– Меня ждут сюрпризы?
– Боюсь, что да.
*****
Горечь недавнего провала, боль в израненном теле, опустошенность, упрек в глазах сидящего рядом человека – этот вечер смешал
Вода с неба все-таки лилась: капли колотились о крышу и стекла, слышалось размеренное поскрипывание дворников, но полоска плотной ткани, которую Дэлл повязал вокруг моих глаз несколько минут назад, погрузила мир в темноту. На вопросы «зачем?» и «куда мы едем?» не ответил. Еще не остыл.
Мне не осталось ничего другого, как прислушиваться к звукам вокруг. Какое-то время Неофар кружил по городу – шуршали по асфальту шины проходящих мимо машин, затем, по-видимому, выехал за его пределы, потому что внезапно ускорился. Звуки моторов пропали, остался лишь ливень и редкие раскаты грома. Дворники заскрипели чаще.
Куда едем… Да не все ли равно? Он не ушел, не оставил меня одну, и это главное.
Когда тихий шум двигателя и стук капель по стеклу остались единственными звуками в моем маленьком темном мире, я начала проваливаться в прострацию, тихое забытье, из которого меня через какое-то время, словно со дна застывшего водоема, вытянул голос Дэлла:
– Через минуту ты, возможно, почувствуешь себя странно – это будет внешнее воздействие, а не внутреннее, поняла? Оно быстро пройдет.
– Поняла.
Что задумал этот шутник? И о каком внешнем воздействии идет речь?
Неофар теперь ехал очень быстро – мелко дрожало сиденье и коврик под подошвами ботинок, спина вжалась в обшивку кресла – машина продолжала ускоряться. Грохот ливня сделался оглушительным. А через несколько секунд случилось странное: мое тело будто встретило на пути преграду – сгустившийся тяжелый воздух – плотную и одновременно мягкую невидимую стену, прошедшую насквозь через каждую клетку. И показалось, что что-то изменилось: сам мир, реальность, местоположение – дикое чувство, иррациональное. Будто вздрогнул и проснулся, открыл глаза уже совсем в другом месте. Сон… сон…
Сосредоточившись на внутренних ощущениях, я не сразу заметила, что шум дождя пропал. Как отрубило - был и нет. Медленно выдохнула, почти оглохла от внезапной тишины.
– Ты как, нормально?
– Да…
– Странное чувство, да? – философски заметил Дэлл. – Привыкаешь…
А еще через пятнадцать минут, как только повязка была снята с глаз, я прилипла к окнам. Город был другим. Совершенно. Высокие здания, горящие в вышине окна, но небоскребы и не белые, и округлые, как в Соларе, а квадратные, серые и блестящие. Их крыши уходили в совершенно безоблачное небо. Ливень остался в прошлом.