Делл

Мелан Вероника

Даже я.

Тем более я.

Ведь не любовь заставила меня привязать к себе Дэлла, а страх. Страх потери. Но приобрела ли я хоть что-нибудь помимо горя, разделенного надвое, принудив дать мне кольцо? Не нужно было с самого начала совершать подобной ошибки. Именно их – ошибки – больно делать. А принимать правильные решения, как ни странно, не больно.

Какое-то время я смотрела прямо перед собой, а затем произнесла то, что нужно было произнести прежде чем… Просто «прежде».

– Ты прости меня, что я перевернула твое

кольцо. Тогда, в баре… Я не хотела тебя обидеть.

– Я знаю, – отозвался Дэлл просто, и еще один тяжелый булыжник соскользнул с моего сердца. Стало еще свободней. Стало почти хорошо.

– И спасибо, что слушаешь меня сейчас. И слышишь. Это очень важно.

Он не отозвался. Просто смотрел на мой профиль, я чувствовала это.

– Я зря когда-то сделала это… зря…

– Что сделала?

– Ты веришь мне? В том, что я сожалею?

– Сожалеешь о чем, Меган?

– Я сожалею, правда. Я не должна была… ты только прости меня, ладно?...

– Простить?...

Он напрягся. Замолчал. Начал понимать.

– Прости, что я привязала тебя к себе, – прошептала я. – Если сможешь. Я была неправа.

Теперь мой подбородок дрожал. Не обращая внимания на трясущиеся внутренности, я медленно стянула с пальца его кольцо.

– Вот он, твой настоящий подарок, Дэлл.

Он сидел, не шелохнувшись. Застыл – только что был теплым и вновь застыл. Нет, не будет больше прежних ошибок. Хватит… между нами и так все эти дни стояли морозы, пора уже перестать понижать температуру. Пусть хоть один раз я смогу сделать что-то правильное.

– Возьми его, пожалуйста, – попросила я мягко, но настойчиво.

Рука медленно протянулась вперед; кольцо легло на теплую ладонь.

– Вот. Оно твое, а не мое. Пусть все вернется, как должно было быть.

Я улыбнулась и стерла готовую соскользнуть на щеку слезинку.

Глава 21

Пусто.

Оказывается, на душе может быть не просто пусто, а совершенно глухо.

Радоваться.

Ведь нужно радоваться? Или уже не нужно? Почему здесь, в темной комнате, среди горы подарков, с бутылкой в руке может быть так странно, так непонятно одиноко? Когда и зачем стерлась тонкая грань между «плохо» и «хорошо», почему шаг вперед может отшвырнуть на милю назад, а сидение на месте войлоком тащит в неизвестном направлении? Куда двигаться, если потерялся?

День рождения…

Дэлл не помнил, где и когда родился на самом деле – жители Уровней отмечали не что иное, как день попадания в этот мир, день «перерождения», день изменения судьбы. Осталось лишь название, притянувшееся следом из чужого теперь уже прошлого. Притянулось и прижилось, сделавшись новой причиной для праздника. Того самого, который Дэлл сейчас не ощущал.

Развешанные на стенах шары в темноте казались нанизанным на нитку белесым мутным виноградом. Опустевшая комната все еще хранила неосязаемые голоса и звуки

музыки, доносящиеся из недавнего прошлого.

Иногда в жизни все просто и понятно, а иногда ты сидишь вне места и пространства – потерянный, обессиленный, избитый противоречиями и более не знающий, что предпринять. Мысли имеют тенденцию утомлять, утомлять так, что иногда хочется кануть в небытие.

Свобода… Рабство от самого себя и собственного бессилия.

Дэлл облокотился о картонный ящик, накрытый бархатной тряпкой – угол для подарков, – ненадежная конструкция промялась под локтем, ткань обвисла. Хлебнул джина прямо из горла и закрыл глаза.

Не хотелось видеть ни комнату, ни этот дом. Хотелось только одного - наконец понять, почему сбывшееся желание не принесло ни радости, ни удовлетворения, а долгожданная «победа» столь ощутимо пахла тиной.

Он проснулся уже под утро, под перестук дождевых капель за окном – первая весенняя оттепель повисла над городом мокрой серой пеленой – и огляделся. Пол, под ногами бархат, в спину врезался угол коробки, в руке пустая бутылка джина. Остатки пролившегося алкоголя блестели на полу полувысохшей лужей; часть тряпки пропиталась кислым ароматом.

На лестнице раздались шаги; что-то зашуршало.

Дэлл поднялся - от резкой смены позиции на мгновенье потемнело в глазах, потряс головой и, шатаясь, направился прочь из комнаты, где проспал всю ночь на полу.

*****

Нехитрый багаж, состоящий из двух сумок, был упакован – вещей не много, добра не нажили, денег не скопили. Я в последний раз оглядела комнату со скошенным потолком: матрас заправлен, все чисто, прибрано, аккуратно, все точно в том же состоянии, как и было до моего прихода.

Кредитка с логотипом банка Нордейла осталась лежать на тумбе. Рядом с ней теперь покоились и ключи от дома; тихо стучался в единственное стекло под потолком дождь.

Все. Пора в путь. Прочь из чужого особняка в собственную квартиру.

Он стоял в дверях – небритый, лохматый - и очевидно не знал, что сказать; мятая рубашка, взъерошенные пятерней пряди и скрытая растерянность в глазах.

Я молча покачала головой.

Хватит нам неуверенности, милый. Пора уже расставить все по местам. Не получилось, значит, не получилось.

Менее всего я желала услышать слова, произнесенные под давлением момента. Тот, кто хотел что-то изменить, наверное, уже изменил бы.

– Такси уже у дверей. Меня не нужно подвозить, спасибо. Ключи я оставила наверху, твоя кредитная карта там же.

Дэлл молчал. Я позволила себе напоследок полюбоваться каждой черточкой его знакомого лица. Все те же красивые губы, красивые глаза. Каждый раз, глядя на них, на душе теплело; странная, незыблемая и необъяснимая взаимосвязь.

– На углу, за твоим домом, находится кофейня, они пекут круассаны с корицей, те, что ты любишь на завтрак. Здесь недалеко, всего два шага. Ходи иногда, ладно?