Дело Арбогаста
Шрифт:
Стоило им, однако же, попасть в кабинет доктора Штраля, как напускная любезность моментально исчезла. Окна бель-этажа, выходящие на улицу, были здесь высоченными — конторские шкафы, расставленные вдоль по стенам, не доставали им и до перекладины. Интерьер образовывали письменный стол, длинный стол для совещаний и стулья, на которые они и уселись; поскрипывающий и, не исключено, щербатый паркет был скрыт от взора бледно-зеленым скорее выцветшим ковром, подобранным явно в тон узким гардинам на окнах. Чем он может быть полезен, сухо поинтересовался хозяин кабинета. Генеральный прокурор доктор Йозеф Штраль, участник Сопротивления, яростный антифашист и догматический
Он ожидал, что прежде всего ему зададут вопрос о том, почему экспертное заключение именно Кати Лаванс имеет решающее значение в возможном суде над его подзащитным, и заранее изучил диссертацию об убийстве при помощи измельченных волос, равно как и другие научные труды восточногерманского патологоанатома. Все большее значение, которое придается теперь тестам на кровь в вопросе об определении точного времени и причины смерти, в существенной мере обусловлено ее признанными и на Западе исследованиями. Но все это явно не слишком заинтересовало доктора Штраля; напротив, ему показалось совершенно естественным, что представительница научной элиты ГДР должна сыграть ведущую роль и в западногерманском судопроизводстве. Его вопросы затрагивали главным образом иной предмет — а именно, степень и срок знакомства доктора Клейна с доктором Лаванс, равно как и его конкретные планы пригласить ее в качестве эксперта на суд в Грангате.
Но пока Ансгар Клейн, импровизируя на ходу, излагал подробную программу пребывания Кати Лаванс на Западе, доктор Штраль бесцеремонно прервал его, заявив, что гарантировать он ничего не может. Тут же схватил телефонную трубку — а телефон стоял у него в письменном столе на выдвижной доске. Нет, конечно же, ему доставило бы удовольствие выручить западных коллег в столь щекотливой ситуации.
— Министерство высшего и среднего специального образования, отдел путешествий, — потребовал он у невидимого адресата. — Да, вот именно.
Взглядом генеральный прокурор попросил Клейна минуточку потерпеть.
— Да. Штраль на проводе. Да, заведующего отделом. Хорошо, подожду.
Клейн подавил порыв взглянуть на часы. На письменном столе стоял яшмовый набор принадлежностей. Авторучка и несколько карандашей в каменной ступке. Несколько печатей. Маленькая старинная настольная лампа с абажуром из зеленого стекла. На другом конце стола — бумаги в разноцветных папках.
— Мне нужно личное дело товарища доктора Лаванс.
И вновь Штраль чуть ли не просительно мигнул Клейну. И маленькие глазки тут же посмотрели в другую сторону. Между окнами известная картина: Ленин на берегу реки.
— Выездная, говоришь? Спасибо.
Доктор Штраль положил трубку на рычажки. Он по-прежнему улыбался.
Лишь выйдя вновь на улицу Отто Гротеволя, Ансгар Клейн взглянул на часы. Хотя весь визит в прокуратуру занял не больше часа, времени на осмотр Пергамского алтаря у него не было. Пешком, по прямой он направился в Институт судебной медицины.
34
Клейн осмотрелся в помещении с высокими потолками. Салатного цвета линолеум поверх паркетного пола, у входа в секретариат две этажерки. Рукомойник с зеркалом, полотенце. В углу — расчехленный цейсовский микроскоп. Катя Лаванс встала, пожала адвокату руку, подтащила к письменному столу добавочный стул и предложила присесть.
— Вы курите?
Он
— Ваш партнер господин Сарразин уже рассказал мне кое-что об этой истории. И я уже сказала ему по телефону, что в принципе готова провести экспертизу и дать заключение.
Она старалась не пускать дым в его сторону, а он внезапно растерялся, чего с ним, как правило, не случалось.
— Конечно, это нас радует. Я убежден, что со всеми формальностями мы разберемся. Для нас на карту поставлено очень многое, потому что мы печемся о Гансе Арбогасте уже не один год, а человек он мужественный, во всяком случае, у него хватит сил прорвать несокрушимую фалангу ваших западногерманских коллег. Услышав ваши телекомментарии, мы сразу поняли, что нам надо искать контакты с вами. Вы преподаете судебную медицину в Гумбольдтовском университете и совмещаете это с работой здесь, в научно-исследовательском институте, не так ли?
— Да. Мне только что присвоили звание доцента.
— Поздравляю!
— Я в разводе.
Мысленно он прикинул, сколько ей может быть лет, и не нашел ответа. И пояснил:
— Я тоже.
Катя Лаванс погасила сигарету. Еще выпуская дым после последней затяжки, она уже отставила пепельницу в сторонку.
— Известно ли вам, что самый древний справочник по судебной медицине, книга “Си Юэн Лу”, увидела свет еще в 1248 году? И, как уверяли меня китайские коллеги, находившиеся здесь с дружественным визитом, этим справочником пользовались вплоть до начала нынешнего столетия. “Си Юэн Лу” состоит из пяти разделов, первый из которых трактует тему увечий как таковую, причем в качестве одного из увечий рассматривается насильственное прерывание беременности, второй классифицирует увечия по типу и способу, включая классификацию орудий, а также учит различать увечия, полученные при жизни и пост мортем. В третьем разделе отдельно рассматриваются удушение и утопление, тогда как два последних всецело посвящены отравлениям и ядам.
— Китайская наука побеждать?
Катя слабо усмехнулась и настороженно посмотрела на Клейна.
— Если вам угодно. Хотя, как минимум, главы, посвященные удушению, интересны и в связи с вашим делом.
Клейн кивнул.
— А когда судебная медицина пришла в Европу?
— В начале XVII века. Первым существенным трудом на эту тему был трактат Паоло Заккиа, личного врача папы римского. Кстати говоря, здание, в котором мы с вами сейчас находимся, было когда-то первым берлинским выставочным моргом. Тыльной стороной оно выходит на кладбище Доротеенштадт, на котором покоится Йоханнес Р. Бехер.
— И Бертольт Брехт, не правда ли?
— Совершенно верно. Поликлинику прямо напротив нашего института вы наверняка видели. А чуть дальше по улице — Музей естествознания.
Ансгар Клейн кивнул.
— Вы хотите сказать, что мне непременно надо туда наведаться.
Катя улыбнулась.
— Ну, скелетами ящеров полюбоваться и впрямь стоило бы.
— Может быть, в следующий раз.
Это здание, в котором разместился первый во всей Германии научно-исследовательский институт судебной медицины, считалось когда-то образчиком сверхсовременной архитектуры. А знаете, кстати, откуда пошло это выражение — выставочный морг?