Дело Бенсона
Шрифт:
Будучи экономкой, то есть полновластной хозяйкой в доме, она знала о втором пистолете. После того как Бенсон уселся в гостиной с книгой, она проникла к нему в спальню, взяла пистолет и спрятала под фартуком.
После стрельбы, она выбросила или спрятала пистолет. У нее в распоряжении была вся ночь.
Вопроса об оружии Бенсона она испугалась потому, что не знала, известно ли нам о пистолете в спальне.
МОТИВ
Она заняла место экономки в доме Бенсона потому, что боялась за свою дочь. Она всегда была начеку, когда ее дочь приходила к Бенсону для
Недавно она обнаружила, что у Бенсона нечестные намерения, и полагала, что ее дочери грозит огромная опасность.
Любая мать готова пожертвовать собой ради дочери, и она совершила убийство, чтобы спасти дочь.
И драгоценности. Она спрятала их, чтобы сохранить их, для дочери. Оставил ли их Бенсон прямо на столе, когда уходил из дома? А если он убрал их, то кто, кроме нее, отлично знающей дом, мог найти их?
ПОВЕДЕНИЕ
Она лгала насчет пребывания в доме мисс Сент-Клер, позже объяснив это тем, что была уверена в невиновности ее в преступлении. Может быть, это женская интуиция? Нет. Она знала, что мисс Сент-Клер невиновна, потому что виновата она сама. У нее стишком сильно развито чувство материнства, и она не могла допустить, чтобы подозревали невинного человека.
Вчера она смертельно испугалась, когда было упомянуто имя ее дочери. Она испугалась потому, что открытие ее родственной связи с мисс Гофман могло привести к заключению, что убийство совершила она.
Она призналась, что слышала выстрел, потому что это можно было бы проверить следственным экспериментом и против нее сразу же возникли бы подозрения. Станет ли проснувшийся человек включать свет и смотреть на часы? А если она слышала звук, похожий на выстрел, почему она не пошла проверить, в чем дело, и не подняла тревогу?
Когда ее впервые допрашивали, она проявила неприязнь к Бенсону. Она пугалась каждый раз, когда ее начинали допрашивать.
Она хладнокровна, хитра и относится явно к немецкому типу, который может разработать умный план и осуществить его.
РОСТ
Ее рост составляет около пяти футов десяти дюймов, что вполне соответствует определенному росту убийцы».
Маркхэм несколько раз прочел записку Ванса и долго молчал.
– Конечно, это не официальный документ, – сказал Ванс, – но, я считаю, что любой суд поймет это. Вы, конечно, можете переделать это на свой юридический лад.
Маркхэм ответил не сразу. Он подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу.
– Да, я считаю, вы выиграли это дело, – наконец заговорил он. – Невероятно! Я никак не мог понять, куда вы клоните, а ваш вчерашний разговор с ней показался мне просто бесполезным. Признаюсь, мне в голову не приходило подозревать ее. Бенсон, должно быть, здорово насолил ей.
Он медленно подошел к нам. Голова его была опущена, руки он держал за спиной.
– Никак не могу примириться с мыслью, что придется ее арестовать… Никогда не связывал ее даже мысленно с этим делом.
Он остановился перед Вансом.
– И вы сами не думали о ней, хотя утверждаете, что знали кто убийца через пять минут после прибытия в дом Бенсона.
Ванс безмятежно улыбнулся, и это разозлило Маркхэма.
– Черт возьми! Вы же сами сказали мне, что это
– Совершенно верно, – Ванс все еще улыбался, – это сделала не женщина.
– Не женщина!– завопил Маркхэм.
– Ну конечно же, нет, дорогой мой.
Он вытащил из рук Макрхэма листы со своими записями.
– Это всего-навсего небольшой обман. Бедная миссис Платц! Она невиновна, как ягненок.
Маркхэм упал в кресло. Он был взбешен до невозможности, но все же сдерживал себя.
– Вот видите, мой дорогой, – спокойно Сказал Ванс, – я продемонстрировал вам, насколько неэффективны ваши так называемые вещественные доказательства. Я даже горжусь своим обвинением против миссис Платц. Я уверен, что вы можете осудить ее на основании этого. Но в целом эта теория ошибочна… Нельзя, Маркхэм, полагаться только на доказательства. Теория и практика всегда расходятся. Возьмите нашу демократию. Если вы набрали незначительное большинство голосов, то вы победили. Это теория демократии. Но в теории доказательств даже большое число собранных вами улик не составляет сильной цепи.
– Вы пригласили меня сегодня на защиту вашей диссертации? – сухо осведомился Маркхэм.
– О нет, – уверил его Ванс. – Я просто готовлю вас к принятию моего открытия. Я не собираю материалы или улики против виновного. Я хорошо знаю, что он виновен, так же как хорошо знаю, что вы сидите здесь и обдумываете, как убить меня, не будучи наказанным за это.
– Если у вас нет доказательств, то как вы пришли к заключению, что он виновен? – язвительно спросил Маркхэм.
– Только благодаря психологическому анализу, благодаря тому, что можно назвать наукой о человеческих возможностях. Психологическая наука человека открыта для того, кто умеет читать, она видна так же отчетливо, как видна алая буква Эстер Прини. Кстати, я никогда не читал Готорна. Я не могу постичь характер Новой Англии.
Маркхэм холодно посмотрел на Ванса.
– Вы, видно, ждете, что я явлюсь в суд, ведя вашу жертву за руку, и скажу судье: «Ваша честь, вот человек, который убил Олвина Бенсона. У меня нет против него доказательств, но я хочу, чтобы вы приговорили его к смерти, потому что мой милый и проницательный друг мистер Фило Ванс утверждает, что у этого человека плохой характер».
Ванс пожал плечи.
– Я-то не буду огорчаться, если вы даже не арестуете виновного, – сказал Ванс. – Но все же более гуманно сказать вам кто убийца, чтобы вы перестали хватать невинных людей.
– Хорошо, скажите же, а то мне пора на работу.
Я не думаю, что у Маркхэма были какие-нибудь сомнения относительно того, что Ванс знает имя убийцы. Но только гораздо позже в этот день он понял, почему Ванс так долго морочил ему голову, а поняв это, простил Ванса. А пока, в данный момент, он был очень зол.
– Прежде чем я смогу назвать вам имя этого джентльмена, надо кое-что сделать, – сказал Ванс. – Сперва покажите мне данные насчет алиби.
Маркхэм достал из кармана лист бумаги с напечатанным текстом и протянул его Вансу. Тот вставил в глаз монокль и внимательно ознакомился с записями. Затем он вышел из комнаты, и я услышал, как он набирает номер телефона. Вернувшись обратно, он еще-раз прочел текст. В одном месте он о чем-то задумался.