Дело Бейлиса и миф об иудейском заговоре в России начала XX века

Левин Эдмунд

Речь шла уже не о листовках, разбросанных провокатором на похоронах, а о статье в газете, контролируемой Н. Е. Марковым, одним из самых видных черносотенцев, депутатом Государственной думы, будущим председателем Союза русского народа. Статью «Ритуальное убийство» перепечатали многие газеты, в том числе почти столь же праворадикальные,

но имевшие куда более обширную аудиторию «Московские ведомости». Эта газета в заметке, сопровождавшей статью, писала, что по Киеву ползет «тревожный слух»: не исключено, что следствие закроют, а преступники останутся безнаказанными. Автор заметки сетовал: «Наша юдофильская печать старается… свалить вину… на кого угодно другого, только не на лиц еврейского племени и веры». И призывал к действию, заявляя: «Не может скрываться пособничество [евреев] употреблению человеческой крови в ритуальных кушаньях… Кровь несчастных Ющинских вопиет к Небу».

Затянувшееся расследование подогревало ярость черносотенцев. Прошел почти месяц с момента обнаружения тела, когда Василий Фененко, следователь по особо важным делам Киевского окружного суда, объявил, что полиция зашла в тупик. Следователи ни на шаг не приблизились к установлению личности убийцы (или убийц) Андрея. Четырнадцатого апреля 1911 года Фененко разослал по местным киевским газетам обращение к гражданам:

По этому делу ни обстановка убийства, ни мотивы его до настоящего времени не выяснены, а… розыски затрудняются недостаточностью имеющегося по делу матерьяла. В виду этого судебный следователь просит всех лиц, располагающих какими-либо сведениями по этому делу, сообщить ему таковые или словесно, или письменно с указанием своего адреса.

Фененко был уполномочен пересмотреть ход расследования. Внешней причиной для его назначения стал необычный характер убийства. Однако, по некоторым признакам, выбор пал именно на

Фененко отчасти потому, что от него ожидали беспрекословного исполнения указаний сверху. Но если начальники из Киевской судебной палаты назначили Фененко именно по этой причине, они просчитались. Фененко был не тем человеком, который послушно исполняет приказы наперекор здравому смыслу и против совести. Фененко, всю жизнь проживший холостяком вместе с воспитавшей его няней, в свои тридцать шесть был вступившим в зрелый возраст уважаемым человеком. Все свидетельствует о его честности, компетентности и неподкупности. Может быть, он порой держался излишне самоуверенно, но действительно хотел справедливости. Порядочность Фененко считал своим главным достоинством. Однако в ходе следствия стало ясно, что это качество ценится не всегда.

К середине апреля Фененко оказался в крайне затруднительном положении. Черносотенцы ругали следователей за некомпетентность и непочтение к памяти Андрея. В определенном смысле их негодование было обоснованным. Мищук начал вести дело неудачно. Полиция жестоко обошлась с родными Андрея. В глазах киевских праворадикалов полицейские были виноваты и в других оскорбительных для русского народа действиях. Николай Павлович, по их мнению, на похоронах мальчика всего лишь пытался предостеречь народ от опасности, исходящей от евреев. Правда, некоторых его товарищей-«орлят» – членов местной праворадикальной организации «Двуглавый орел» – тоже задержали, полиция провела обыск в их штаб-квартире. Обращение Фененко к гражданам с просьбой о помощи следствию доказывало в лучшем случае его некомпетентность, а в худшем (чему верили особенно охотно) – причастность к мировому еврейскому заговору. Мотивы преступления и происхождение злоумышленников для правых радикалов были не менее очевидны, чем почти полсотни ран на теле Андрея.

Конец ознакомительного фрагмента.