Дело было в Бельдяжках
Шрифт:
— Мне так жаль, — прошептала девушка.
— Я ещё первое время как дурак звонил, умолял… Но теперь я понимаю, что сам во всём виноват… — закончил мужчина.
— Не говори так! Ну в чем? В чем ты виноват?
— Катя с самого начала не хотела детей, говорила, что не создана для этого… — пояснил он. — А я просто не мог понять, ну как без них? Для чего тогда жить? Для кого стараться? И что это за семья такая? Решил, что она дурИт просто, молодая…
Всё это время Алена поглаживала мужчину по широкому плечу, выражая этим ему свою поддержку.
— А когда мне тридцать стукнуло, она
— Ты подарил сыну жизнь, — робко проговорила девушка.
— Какую жизнь, Алена? — с горечью бросил мужчина, повернувшись к ней лицом. — Разве это жизнь? Да ты посмотри на него! Шансы, что он встанет, мизерные…
— Не смей говорить так, словно твой сын сирота с Казанского вокзала! — рассердилась девушка и тут же ткнула кулачком в каменное предплечье. — Иногда бывает и так… Но это жизнь! И благодаря тебе она у него есть! Он счастлив, поверь… Я это сразу почувствовала!
— Иди сюда, — Матвей сгреб Алену в охапку. — И откуда ты такая взялась на мою голову… Приехала, душу разбередила… Уму разуму учишь…. И где только раньше была?
— Где была, там уже нет, — её голос звучал глухо, так тесно девушка прижалась к мужчине, почти уткнувшись в ямку на его шее, вдыхая едва ощутимый сандаловый запах и игнорируя покалывание густой бороды. Её сердце было переполнено разными эмоциями, а пальцы подрагивали от пережитого волнения.
Не сговариваясь они подошли к кровати и прямо в одежде забрались под пушистый плед, которым та была застелена. Алена устроила свою голову на плече мужчины и сразу оказалась в коконе его заботливых рук.
«Боже, до чего же хорошо!» — подумала она, а Матвей продолжил шепотом рассказывать обо всём, что им с сыном пришлось пережить: про две операции, про строительство дома и курс реабилитации, про своих родителей, которые помогают растить внука и обычно всю весну и лето проводят у них.
Его пальцы нежно перебирали и гладили девичьи волосы, и Алена чувствовала, как толпы мурашек бродят по её телу. Затем он взял её ладонь и соединил со своей. Разница была налицо: бледная тонкокостная ладошка Алены разительно отличалась от широкой смуглой ладони Матвея.
— Такая хрупкая, — проговорил он вдруг, и девушка забеспокоилась: прозвучало так, словно мужчина сожалеет об этом её качестве, считая недостатком.
— Это только с виду! А так я очень сильная! — проговорила она и тут вспомнила слова Ильи о том, что может для чего-то сгодиться отцу, и добавила. — Я по хозяйству многое умею! Коров доить, например! — зачем-то соврала она.
Матвей рассмеялся, и его плечи затряслись в такт.
— У тебя есть коровы? — не унималась Алена, уже думая о том, что обязательно возьмет пару уроков у Маши.
— Зачем они мне? — удивился Матвей. — Я молоко скупаю. Часть в подворьях, часть на молокозаводе в соседнем городе. Производство у меня небольшое, — пояснил он.
И Алена незаметно выдохнула с облегчением.
— Расскажи о себе, — попросил Матвей, высвободил руку из-под
В его глазах было столько тепла и нежности, что Алена смутилась под этим пристальным взглядом, что медленно скользил с её волос к губам и шее, обнажившейся в вырезе распахнувшегося халата. Она чувствовала, что под этим взглядом, рядом с мужчиной, горячим как печка, в ложбинке груди собираются бисеринки пота, а мысли принимают совсем другое направление.
— Что ты хочешь знать? — проговорила Алена хрипловатым голосом и прочистила горло.
— Что там за история у тебя с тем Никитой? Почему ты до сих пор не замужем? Как жила всё это время?
И девушка вдруг смутилась: так не хотелось в этот момент рассказывать о том, какой наивной дурочкой она была, планируя связать свою судьбу с Бариновым. Матвей в её глазах был героем, преданным отцом и успешным бизнесменом, а она — жалкая домохозяйка, на посылках у жениха? Чтобы отвлечь мужчину от неприятного разговора, Алена решила использовать запрещенный прием: поднесла ладонь к его лицу и описала контур брови, спустилась по щеке вниз и легонько прикоснулась к чуть приоткрытым губам. Её сердце трепыхалось в груди словно пойманная птица. Внизу живота зародился жар, приятное тянущее чувство, которое всё сложнее было игнорировать.
Матвей тут же перешел в наступление: обхватил тонкий палец и едва ощутимо прикусил его, а затем лизнул и выпустил на свободу. Его глаза потемнели, дыхание участилось. Он подался вперед и навис над девушкой, которая откинулась на подушку и обхватила ладонями его крепкие предплечья.
— Раз уж ты сама предложила, я согласен отложить этот разговор на потом, — прошептал он и прильнул к её губам.
Глава 23
Этот поцелуй длился лишь мгновение, а затем Матвей отстранился и, заглянув в лицо разомлевшей девушки, спросил:
— Ты точно этого хочешь? Мы всё ещё почти незнакомцы… Ты вскоре уедешь, и я не вправе втягивать тебя в нашу жизнь…
— Да, я хочу, — выдохнула Алена и сама потянулась за новой порцией наслаждения.
Матвей больше не сдерживал себя. Его губы снова прильнули к её губам, и настойчивый язык тут же проник в манящую глубину девичьего рта, изучая её, лаская и дразня. Влажный, умелый, восхитительный. И Алена ответила ему, сначала робко, а затем все смелее и увереннее. Она подалась вперед, обвив крепкую шею руками, и притянула мужчину ещё ближе, чтобы почувствовать на себе приятную тяжесть его крепкого тела.
Его дыхание ещё хранило вкус мяты, а от древесного запаха парфюма с горьковатой мускусной ноткой мужского пота всё внутри девушки сжалось тугой пружиной. Их языки, жаждущие руки и тела сплелись в своеобразном танце, словно невидимые нити привязали их друг к другу. Но даже этого было мало. Разлившееся по венам предвкушение скорого наслаждения, высвобождения, которое они ждали так долго, подстегивало их, ещё больше распаляя желание.
Матвей привстал, практически оседлав девушку, но удерживая собственный вес на своих коленях. Его дыхание сбилось, на лбу выступила испарина, глаза потемнели, напоминая сейчас собой два темных омута.