Дело чести

Олдридж Джеймс

— А зачем нам возвращаться в Афины?

— Не знаю. Здесь нас немцы просто искрошат. Шесть «Гладиаторов».

— Получим мы подкрепление?

Они обсуждали вопрос спокойно и деловито.

— Вряд ли. Похоже, что «Гладиаторам» пришел конец.

— Ты хочешь сказать, что нам дадут «Харрикейны»?

— Вероятно, — сказал Хикки. — Знаешь, Джон, я буду жалеть.

— Что ты! Почему?

— И ты пожалеешь. «Харрикейн» — весь скорость и никакой акробатики. В глазах темнеет при каждом вираже, и нужна целая миля, чтобы

сделать петлю.

— Не будь романтиком. «Гладиаторы» отжили свой век.

— Верно, — сказал Хикки. — Но ты не хуже меня знаешь, что «Гладиатор» — последняя возможность боя в одиночку. Я люблю такой бой. А на «Харрикейне» чувствуешь себя вроде второго пилота на бомбардировщике.

— Да, пожалуй, — согласился Квейль.

— Вот то-то и оно. Я буду жалеть, — повторил Хикки. — Но за ребят я рад. Им будет лучше на скоростных машинах.

— Кому?

— Финну, Констэнсу и другим. Странно будет без Херси. Вместо него — новички.

— Да, — сказал рассеянно Квейль.

Они помолчали с минуту, затем Хикки бросил сапог на пол и встал.

— Как ты думаешь переправить ее в Афины? — спросил он.

— Не знаю, — сказал Квейль. — Как-нибудь устрою. Может, ты поможешь?

— Возможно. Попытаюсь. Ну а теперь, я думаю, можно тебя поздравить?

— Спасибо. Когда возвращается в Афины «Бомбей», если только он возвращается?

— Через несколько дней, — сказал Хикки. — Он вылетит после нас.

— Может быть, он прихватит ее?

— Посмотрим.

— Спасибо, Хикки.

— Не стоит, Джон, не стоит, — и Хикки широко улыбнулся.

13

Выйдя от Хикки, Квейль прошел к себе. Он проспал до восьми часов, потом оделся и спустился вниз. Хикки опять распорядился подать завтрак в вестибюль, и все сидели уже за столом. Снова Квейля пронзила мысль, что их осталось только шестеро.

Он ел черствый греческий хлеб и пил густую рецину, имевшую вкус скрипичной струны, так она отдавала канифолью. Потом вышел из разрушенного подъезда гостиницы и поспешил в госпиталь. Луны не было, земля после двух солнечных дней была сухая и твердая. Квейль ждал Елену в приемной. Она вышла в длинном желтом пальто и в маленькой желтой шапочке медицинской сестры. Щеки ее слегка запали. Глаза казались большими в разрезе, тянувшемся от переносицы до скул. Полнота ее скрадывалась покроем пальто. Спустившись с крыльца, они направились к разбитому бомбежкой мосту у озера. По городу они шли молча, но на дороге, окутанной белым туманом, Квейль нарушил молчание.

— Вы уже обдумали? — спросил он. — Но прежде чем вы скажете, я скажу вам. Я думаю, мне удастся отправить вас в Афины на «Бомбее». Это транспортный самолет. Нас посылают обратно в Афины.

— Вы возвращаетесь? Вы возвращаетесь в Афины? Когда? — заинтересовалась она.

— Завтра или послезавтра. Не знаю. Но вы можете вернуться туда на «Бомбее»,

Так как же вы решили насчет…

— Не знаю, — сказала она. — Это совсем другое дело, раз вы возвращаетесь. Совсем другое дело. Что будет с нами в Афинах? Не думаю, что я смогу поехать, — я не могу бросить работу.

— Я это устрою. Старшая сестра…

— Но даже если так, что нас ждет впереди?

— Ничего особенного. Ничего определенного. Если я уеду из Греции, вы поедете со мной. Я останусь здесь до прихода немцев. А потом мы оба уедем в Египет. Вы можете жить там или уедете в Англию. Будем жить, пока нас не разъединит война. Как вы смотрите на это?

— Трудно будет уехать, — сказала она.

— Это зависит от вас. Но, так или иначе, это самый важный вопрос. Как видите, я стараюсь рассуждать спокойно.

— Очевидно, надо согласиться, — сказала она. — Но не думаю, что старшая сестра отпустит меня.

— Пойдем сейчас к ней.

— Нет. Я сама с ней поговорю.

— Мне будет легче это устроить, — сказал Квейль.

Он повернул ее к себе, — этого давно уже не случалось. Она была не так строга, как обычно. Не обняла его, но и не отстранилась, когда он прижался к ней всем телом. Он оторвался от нее, они молча пошли назад, к госпиталю. Он был очень уверен в себе. Старшая сестра удивленно подняла голову, когда они вошли к ней.

— Хэлло, сестра, — сказал он. — Извините за беспокойство, но у меня к вам просьба.

— Хэлло… У вас такой серьезный вид… что с вами?

— Мы хотим пожениться. И я хочу, чтобы Елена вернулась в Афины.

— Вы вступаете в брак?

— Да, — сказала Елена по-английски.

— Да, — сказал Квейль. — Можно ей отправиться в Афины завтра или послезавтра на нашем транспортном самолете?

— Значит, вы решили вступить в брак. Но нам нужны здесь работники. И скоро придут немцы.

— Я знаю. Но она с таким же успехом может работать в Афинах, если именно это вас интересует.

Старшая сестра помолчала с минуту, затем кивнула головой и сказала:

— Это нетрудно устроить. Пусть едет. Я все улажу.

Елена спокойно улыбнулась. Квейль кивнул.

— Вы страшно любезны, сестра. Благодарю вас, — сказал он очень серьезно.

— Она может захватить с собой запасные части для автоклава. У нас там нет этих частей. Она может передать их от моего имени, это будет весьма кстати.

— Конечно. Что угодно. Спасибо, — еще раз поблагодарил Квейль.

— Я очень рада. Вы прекрасные молодые люди. Вы будете счастливы, если только еще возможно счастье. Поздравляю вас. Вы правильно поступаете. Но вы должны выглядеть веселее.

— Не знаю, как нам повенчаться здесь, — сказал Квейль.

— Какого вы вероисповедания?

— Официально я принадлежу к англиканской церкви. Но разве в Греции нет гражданского брака?

— Нет. Только церковный.

— Мне все равно какой.