Дело для трех детективов

Брюс Лео

— Давайте вернёмся в другую комнату, — предложил я, поскольку тело мертвеца внушало страх. На мёртвом лице Терстона было такое выражение неподдельного ужаса, что становилось невыносимо. Однако прежде чем мы оставили его, труп прикрыли ковром, а когда все покинули комнату, Биф тщательно запер дверь.

— Что ж, кажется, это вполне доказывает вашу теорию, сержант, — сказал Уильямс, когда мы вернулись в более естественную атмосферу гостиной.

И действительно, если и было необходимо дополнительное доказательство, то теперь мы его имели. Что могло быть более убедительным, чем самоубийство главного героя? Но Биф оставался скромным.

— Что за

теория? — спросил он. — У меня не было никакой теории.

— Нет-нет, у вас она была, — возразил Уильямс, — причём блестящая и, как сейчас выяснилось, удивительно верная. Бедная Мэри! Интересно, какой у Терстона был мотив? Я думаю, что мы это поймём, просмотрев его бумаги. Тем не менее, это была чертовски умная мысль — убедить её участвовать в этом розыгрыше, а затем, имея алиби, возвратиться и убить её.

Сержант Биф остановился между нами и дверью:

— Разве кто-нибудь хоть что-то говорил о том, что это доктор Терстон возвратился и убил её? — внезапно спросил он.

На мгновение я даже не понял всего значения этого удивительного вопроса, я просто испугался, когда увидел, что сержант достал пару наручников и вытянулся в полный рост:

— Сэмюэль Джеймс Уильямс, — сказал он, — мой долг арестовать вас. Вы обвиняетесь в убийстве Мэри Терстон. Кроме того, вы будете обвинены в убийстве доктора Александра Терстона. Кроме того, моя обязанность предупредить вас, что всё сказанное вами может использоваться в качестве свидетельств против вас.

И прежде, чем я пришёл в себя от изумления, я увидел, как он обхватил наручниками запястья адвоката.

— Но... но… — лепетал я, — вы же только что доказали, что это был доктор Терстон...

— Прошу прощения, сэр, я не доказал ничего подобного. Я всё время знал, что это он.

А затем сержант Биф сделал очень прозаическую вещь. Он громко дунул в свисток.

— Вот уж действительно! — поморщился лорд Саймон, чувства которого были явно оскорблены этим звуком.

В комнату вошли двое полицейских.

— Забирайте его, — велел им сержант Биф. — Он будет молчать, поскольку является адвокатом. Но это, несомненно, его рук дело. Повесить за шею, пока не умрёт, — это тоже про него.

Затем сержант опрокинул в себя бокал пива, и, после того как с удовольствием обсосал кончики рыжих усов, сказал:

— Видите ли, джентльмены, у меня не было теорий, таких, как у вас. Я всё ещё считаю, что они прекрасны. Но так уж получилось, что я знал, кто это сделал. Это было достаточно просто. То, что я говорил о розыгрыше, правда. Это было идеей доктора Терстона — просто ради шутки. У него никогда не было никаких других намерений, кроме шутки. Он вынул лампочку, чтобы шутка лучше удалась, и никто не смог увидеть, что жена всё ещё жива, и перерезал телефонный провод на случай, вдруг кто-нибудь успеет позвонить в полицию и будут неприятности, — лишние проблемы были ему не нужны. Затем всё произошло так, как я говорил. Только, когда Уильямс обыскивал комнату, краем глаза он увидел, что миссис Терстон не мертвее его самого. Или, может быть, он услышал, как она хихикнула. У него быстрый ум. Он думает: «Ого, есть шанс с ней покончить». Первым делом он отделывается от всех вас. Доктор Терстон должен действовать так, как если бы она была мертва, — ради шутки, вы же понимаете? Таким образом, доктор остаётся внизу. Тогда Уильямс, который сказал, что попытается дозвониться ещё раз, проскальзывает наверх и перерезает ей горло, пока вы обыскиваете территорию. Он выбросил нож из окна, как я сказал. Должно быть, когда вы его

нашли, мистер Таунсенд, прошло ещё совсем мало времени. Неудивительно, что кровь на нём ещё не запеклась.

Видите ли, Уильямс был умнейшим убийцей: он знал, как использовать в своих интересах любую возможность. Это как игра. Я убеждён, что можно убить любого и не быть пойманным, если только убийца сделает это в правильный момент. Это прекрасно осознавал Уильямс, когда притворялся, что обыскивает комнату. Он догадался, что доктор Терстон был в сговоре с женой, и очень хорошо понимал: когда доктор обнаружит, что она действительно мертва, он не посмеет признаться в розыгрыше, потому что без сомнения заработает себе петлю. Всё, что Уильямсу было нужно, — это чтобы доктор поднялся в комнату один и сделал своё открытие в одиночестве.

Не думаю, что это было трудно организовать. Он знал, что доктор находился один в гостиной. Всё, что требовалось, это найти любой предлог, чтобы доктор сам захотел подняться наверх. Может быть, он сказал, что услышал подозрительный звук из комнаты. А может быть, вообще не пришлось ничего придумывать, так как доктор сам стремился увидеться с женой и посмеяться вместе с нею над шуткой, которая уже набрала ход. Мы этого не узнаем. Но, во всяком случае, Уильямс возвращается в гостиную и говорит, что всё бесполезно, он не может дозвониться по телефону, как будто он ни на минуту не отходил от аппарата.

Затем доктор Терстон идёт к жене. Но когда он входит в комнату, то находит её действительно убитой. Он хочет закричать, но в этот момент понимает, что для него это дело выглядит очень и очень плохо. Он невиновен, но, в конце концов, эту глупую игру предложил именно он. Он заставил жену участвовать. И теперь, если взглянуть на всю картину беспристрастно, он — главный подозреваемый. Особенно когда он здесь один с мёртвым телом. Он не издаёт ни звука и спускается вниз — именно на это и рассчитывал Уильямс.

На нижней площадке лестницы он встречает мистера Таунсенда, мистера Стрикленда и мистера Норриса, возвращающихся после обхода территории. Он понимает, что кто-то убил её, когда все покинули комнату наверху, но не знает, кого подозревать. Поэтому он спрашивает вас, парни, где вы были. Однако потом понимает, что его вопросы именно сейчас звучат несколько странно, и обрывает разговор. Тем не менее, с этого момента он страстно желает, чтобы убийца был найден. Он не хочет хранить свою тайну, но понимает, что придётся рассказать и о розыгрыше, а это может кончиться виселицей для него самого.

Сержант сделал паузу, чтобы вновь промочить горло.

— Больше и рассказывать-то нечего, за исключением того, что мне не следовало позволять им входить одним в другую комнату. Понимаете, доктор Терстон только собирался сказать, что замышлял лишь розыгрыш, но никогда даже не думал об убийстве, когда Уильямс, как вы знаете, остановил его. Доктор Терстон не знал, кого подозревать, но никогда не подозревал Уильямса. И его, как ягнёнка, увели в другую комнату. По совести, я категорически не должен был этого позволять, но надеялся, что мы смогли бы получить немного больше доказательств, если бы Уильямс попытался убедить доктора молчать и тем самым вызвал у него подозрения. Но вот что выходит, когда пытаешься сделать доказательства безупречными. Как только они вошли в комнату, Уильямс выстрелил, сунул револьвер в руку доктора, и открыл дверь, имея для нас готовую историю, что доктор застрелился, как только Уильямс отвернулся. Если бы это прошло, он оказался бы чист, понимаете?