Дело дрянь

Серова Марина Сергеевна

Итак, Дина иногородняя; скорее всего, приехала в Тарасов специально ради дела, охмурила недалекого Андрея, попала в «свои люди» среди тех, кто готовил выставку, улучила момент — и была такова. Вот актриса!

Я обшарила стенной шкаф на кухне, полки в ванной, ящики старого серванта, даже на антресоли заглянула — все бесполезно. Никаких следов, которые могли бы натолкнуть на след явно собравшей вещи и уехавшей в неизвестном направлении женщины. В квартире царили прибранность, пустота и тишина. Что ж, похоже, мы здесь не найдем абсолютно

ничего интересного.

Я вышла, заперла дверь так же, как и открыла ее, и спустилась к подъезду.

Таксист уже ждал меня, немножко нервно докуривая, — а ведь прошло всего-то минут двадцать из отведенного ему получаса! Вот что значит сила закона…

— Итак, — сказала я, усаживаясь на заднее сиденье, откуда обзор был лучше, особенно на его толстоватое лицо со следами пробивающихся недобритых усиков. — Как вас зовут?

— Михаил, — ответил он, пытаясь быть дружелюбным и даже улыбчивым, отчего лицо его опасно искривилось. — Миша то есть.

— А меня Маша, — ответила я, — возьмите полтинник для начала, это как таксисту. Если информация, которой вы поделитесь, будет ценной и правдивой, получите еще. Давайте, поехали.

Мы пролетели весь маршрут почти молниеносно, несмотря на внушительное расстояние от дома до аэропорта. По дороге я еще раз услышала описание портрета Дины, дополненное отсутствием родинки («Точно, фальшивая, — усмехнулась я, — наверное, сняла, устала с ней мучиться»), а также узнала, что вчера по ходу дела была одна остановка — Дина вышла у главпочтамта, вошла туда и некоторое время не возвращалась, примерно минут двадцать. Таксист прилежно ждал.

Больше ничего интересного он рассказать мне не смог. Дина вышла у аэропорта и направилась, по его словам, прямо к кассам.

На вопрос, сколько он от нее получил, он, помявшись, ответил, что сотку. Я решила доплатить ему еще полтинник, чтобы не обижать прилежного мужика.

— Спасибо за сотрудничество, — сказала я, заплатив и уже собираясь вылезать.

— А теперь что, подход новый такой? — поинтересовался таксист, явно недоумевая по поводу полученных денег. — Бабки платят за информацию?

— Это распоряжение губернатора такое, — невинно ответила я.

— А что она сделала-то, женщина эта? — поинтересовался, явно пытаясь надыбать побольше сведений для вечернего разговора с дружками за кружкой пива.

— Вообще-то это секретно и разглашению не подлежит, — сделав страшные глаза, ответила я. — Но в интересах следствия ВАМ я отвечу: опасная рецидивистка Ядвига Хомутова украла личный ночной горшок губернатора области! — Не дожидаясь, пока он осознает и сподвигнется ответить, я захлопнула дверь и отвалила в сторону касс аэропорта.

Мужик стоял минуты полторы, прежде чем тронул машину с места.

Расставшись с ним навсегда, я бодрым шагом направилась к кассам, возле которых одиноко стояли трое-четверо пассажиров, которых не пугали нынешние цены на услуги родного «Аэрофлота». Здесь же, неподалеку, притулилось пятеро женщин с детьми

в ярких южных нарядах, полускрытых тулупами и шалями; очевидно, родная милиция за определенную мзду берегла и их, бедных.

Дети кричали, шумели, а сами женщины о чем-то спорили на своем языке, ничуть не обращая внимания на чумазых чад, цеплявшихся за их юбки. Лететь, конечно, эта компания никуда не собиралась, несмотря на кучу сумок и баулов, — просто им нужна была крыша над головой, причем, очень желательно, бесплатная.

Мне удалось миновать мелюзгу, подлетевшую ко мне с протянутыми ладошками. Не обращая внимания на их пронзительные выкрики, напомнившие мне вопли голодного Заморыша, и бубнение самого старшего: «Тетэнька, дай дэнежку, ну дай! Тетэнька, а?» — я твердым шагом прошествовала к кассам. Детишки отстали, убедившись, что их игнорируют, и отправились третировать других несчастных посетителей аэропорта. Часть их высыпала на улицу ловить случайных прохожих.

Из пяти касс работали только две. Я подошла к первой, однако разговор с кассиршей ничего не дал: она только что вернулась с больничного, все последние дни работала ее сменщица. У второго окошечка пришлось подождать: шло оформление каких-то документов.

Наконец невысокий лысоватый мужчина в военной форме спрятал свое офицерское удостоверение и только что купленный билет во внутренний карман шинели, подхватил чемодан, тем самым предоставив сидевшую за окошечком даму средних лет в мое распоряжение.

— Простите, — я достала и развернула свою лицензию частного сыщика, — я разыскиваю одну женщину, бравшую билет только вчера, в первой половине дня, примерно около двенадцати. Вы не могли бы мне помочь?

С интересом изучив мой документ и подивившись его содержанию («А я думала, что частные сыщики бывают только в детективах!..»), женщина мило кивнула, соглашаясь на сотрудничество.

— Я, вообще-то, как раз эти сутки дежурила: хочу взять побольше отгулов на праздники. А что, эта женщина, ну, которую вы ищете, она кого-то убила или ограбила?

— Да нет. Просто исчезла из дома и не оставила мужу ни копейки, и даже, как ни странно, своего нового адреса, — с милой улыбкой соврала я. — А мне нужно ее срочно найти. Вы точно сможете вспомнить ее по описанию?

— Думаю, да. Билеты сейчас берут немногие, в основном «новые русские», женщин почти нет… — не задумываясь, ответила она, а потом добавила: — А как она выглядела?

Я, сознавая, что сказать-то женщина может что угодно, особенно если перед этим предоставить ей нужную информацию, решила сначала проверить, говорит ли она правду.

— Жгучая брюнетка, коротко стриженная, невысокого роста. Вот такого… — и показала себе по плечо.

— Да нет, — подумав, ответила она, — вчера только четверо женщин было, две с мужчинами и две одиночки.

— Про одиночек поточнее, пожалуйста, — попросила я, нащупывая в сумочке фоторобот.

— Ну, обе они точно не подходят.