Дело генерала Раевского
Шрифт:
И вот Евгению Богарнэ явился ночью старец, седой, со светлым, буквально светящимся лицом, и строго предупредил, что в случае бесчинств отступающий завоеватель понесёт суровое наказание. Но если он проявит благоразумие и благочестие, то благополучно вернётся на родину, а потомки его будут жить в России. Наутро в собор отправился сей потомок древнего рода французских дворян и на иконе увидел того старца, который явился ему ночью. Богарнэ приказал своим офицерам и солдатам оставить монастырь в неприкосновенности. Кстати, сто с небольшим лет спустя потомки бывших российских крепостных и последователей парижских санкюлотов не пощадили мощей духовного наставника Саввы Сторожевского, варварски их вытащили из раки, выставили на глумление, а сам монастырь
Евгений Богарнэ вернулся из русского похода вполне благополучно, особенно если учесть, сколько сотен тысяч французов остались в русских снегах. После бегства из России Наполеона и оставления армии Мюратом он возглавил командование остатками некогда Великой армии. Он спасал её сколько было сил, пользуясь странной медлительностью фельдмаршала Кутузова, который так легко и услужливо подставил французам лучших своих солдат, офицеров и генералов в августовское утро под Можайском. Евгений Богарнэ мирно умер в 1824 году с блистательным титулом герцога Лейхтенбергского, а сын его Максимилиан женился на великой княжне Марии Николаевне, дети его действительно обрели в России свою отчизну. Правда, после разгрома России большевиками оказались на Западе.
Захватить для начала Бородино было поручено принцу Евгению, взять в руки ключевой форпост всей позиции, а также ввести в заблуждение русских, предложив им думать, что главный удар будет здесь. Может быть и так.
Наши историки ещё добавляют, будто бы император собирался овладеть всем левым берегом Колочи, угрожая правому крылу русских войск. Но это убедительно только для тех, кто никогда не бывал на Колоче и не видел её обрывистых берегов. Там не то что кавалерии — пехоте штурмовать кого бы то ни было невозможно: самою природою почти шестидесятитысячный фланг под командою Барклая-де-Толли был защищён гораздо лучше и флешей Багратиона, и батареи Раевского. Быть может, по этой именно причине Кутузов и не собирался долго защищать Бородино. По диспозиции, утверждённой Кутузовым за два дня до сражения, солдаты полковника Бистрома должны были удерживать село и мост просто «как можно долее».
6
«На восходе солнца поднялся сильный туман. Генерал Барклай, в полной парадной форме, при орденах и в шляпе с чёрным пером, стоял со своим штабом на батарее позади деревни Бородино», — писал впоследствии об этом утре адъютант командующего Первой армией.
«Со всех сторон раздавалась канонада. Деревня Бородино, расположенная у наших ног, была занята храбрым лейб-гвардии егерским полком. Туман, заволакивавший ещё в то время равнину, скрывал сильные неприятельские колонны, надвигавшиеся прямо на него», — продолжает адъютант, невольно отмечая изобретательность и ловкость французов армии Наполеона, которые ещё тогда так ответили на будущие строки молодого поэтического гения по поводу этого дела:
Уж мы пойдём ломить стеною...«Как часто всё из века в век, — мелькнуло у меня в голове тогда на непрезентабельном холмике Курганной высоты, — ломить стеною. Всё стеною, всё ломом и ломом, не жалея в первую очередь своих, когда чужие приноравливаются к благоразумию опыта и требованиям обстоятельств».
На село в то утро наступала дивизия генерала Дельзона из четвёртого корпуса Богарнэ численностью в восемь тысяч человек с двадцатью двумя орудиями. У одной этой дивизии орудий было на четыре больше, чем на батарее Раевского, противопоставленной более чем ста тысячам солдат императора.
В тумане сейчас не было видно, как возле моста через Колочу притаились три десятка бывалых и опытных матросов со всеми горючими и взрывными материалами для уничтожения оного, кстати, под командованием мичмана Лермонтова. За проявленную им в этом деле отвагу и находчивость
А теперь? Теперь берёзы уже почти не шумят в этом жарком воздухе вечера начала сентября, и только где-то над Колочью слышится гитара:
Не ходите, девушки, в рощицу гулять...Поёт почти мальчишеский бойкий голосок. Быть может, это поёт и девушка...
Генерал от инфантерии Толь Карл Фёдорович, выходец из старинного эстландского рода, прибывшего триста лет назад из Голландии, писал об этом эпизоде Бородинского сражения как очевидец: «Атака неприятеля произведена была с невероятною быстротою... наикровопролитнейший бой возгорелся на сем месте, и сии храбрые егери в виду целой армии удерживали более часу неприятеля; наконец приспевшее к нему подкрепление с артиллериею принудило сей полк, оставя Бородино, перейти за реку Колочу».
А Толь к тому времени, тридцатипятилетний, крупный, участник ещё Швейцарского похода, повидал уже многое: «Французы, ободрённые занятием села Бородина, бросились вслед за егерями и почти вместе с ними перешли по мосту, но гвардейские егери, подкреплённые полками, пришедшими с полковниками Вуичем и Карменковым, вдруг обратились на неприятеля и соединенно с ними, ударив в штыки, истребили совершенно 106-й неприятельский полк, перешедший на наш берег. Мост на реке Колочи был уничтожен, несмотря на сильный неприятельский огонь».
Во всю войну, действительно отечественную, хотя в ней вопрос о будущем народа и даже государства Российского не вставал, не было никаких предательств, ни один офицер или генерал не расстрелял и не бросил на произвол ни одного солдата и ни над одним офицером никто не измывался. Хотя и тогда уже некоторые странности бросались в глаза внимательному человеку.
7
Перед этим грандиозным сражением всего лишь день и одну ночь, по-летнему короткую, на Курганной высоте возводили укрепления. Со стороны предполагаемой атаки был вырыт ров глубиною около двух метров. Были вырыты волчьи ямы. И возведён был бруствер высотой чуть больше — чуть меньше полутора метров. Их строил военный инженер Богданов. Менее чем за полсуток, в одиннадцатом часу полуночи этот высокоискусный мастер своего дела послан сверху к Раевскому. Когда уже почти вся армия завоевателя во всеоружии готовилась ринуться и поглотить батарею из восемнадцати пушек, о Раевском вспомнили. И как всегда это было на Руси, русский человек стал счастлив и этим ничтожным знаком внимания. «Генерал Раевский, — вспоминал впоследствии этот выдающийся фортификатор, — принял меня следующими словами: «Батарею эту мы построили сами; начальник ваш, посещая меня, похвалил работу и расположение, но как открытая и ровная местность может быть атакована кавалериею, то советовал перед батареею, в расстоянии 50-ти сажен, раскинуть цепь волчьих ям; нами это сделано...»
Стоя здесь, на батарее, полтора столетия спустя, я глядел на театрально и небрежно восстановленные траншеи и доты времён уже германского нашествия и вспоминал тех расхристанных смершевцев и их ничтожного майора с немецким автоматом на груди, который впервые в жизни увидели тогда отборные курсанты элитного училища, брошенные безжалостной и слепою рукой в пасть кровавого жертвоприношения. Я смотрел на короткую полоску поля в четверть, чуть более километра, которую французам нужно было броском пройти из лесного массива до кустарников, и думал со слезами на сердце, как ничего не меняется у нас в верхах из столетия в столетие, кто бы ни стоял у власти. И как счастлив бывает задушенный невежеством дураков и прохиндеев русский человек, когда на него, прежде чем бросить в пекло, обратят хоть крошечное внимание.