Дело государственной важности
Шрифт:
Майя допила стакан, отставила его в сторону и быстро пересказала короткую историю. Она выглядела следующим образом. Уволившись из «Потсдама» с формулировкой «по собственному желанию» и получив расчет, бывшая горничная уехала на снимаемую ею квартиру. Не успела она упаковать два скромных чемодана с вещами, как в дверь позвонили, и в открытую ею дверь вошел Дутов. Вошел не один, вошел с кузнецами. Он сел в кресло, а кузнецы быстро раздели Майю и уложили на кровать. Дальнейший разговор происходил именно в таком положении: она лежала на кровати, а Дутов сидел в кресле. А кузнецы стояли рядом с кроватью и сожалели, что разговор затягивается.
Майе к такому своему состоянию не
Она обратила внимание следователя на несколько моментов. Во-первых, ее так никто и не изнасиловал, хотя все предпосылки к тому имелись. Во-вторых, чтобы этого не произошло и в дальнейшем, они потребовали (глупые кузнецы, глупый Дутов! – напугали…), чтобы она исчезла из столицы. В-третьих, никогда, даже под самыми изощренными пытками, она не должна вспоминать, как ходила принимать заказ на креветки в триста восьмой номер. То есть помнить, конечно, должна, ибо отрицать это, при наличии десятка свидетелей, глупо, но вот кто находился в комнате и как выглядел, от нее потребовали забыть.
И ее, нагую, в конце разговора сильно напугали. Быть может, если бы не эта угроза, то на остальное ей было наплевать. Пообещали скрутить голову, если она хоть раз вступит в контакт с Кряжиным.
– Именно с Кряжиным? – уточнил советник.
– Именно, – подтвердила она. – Один из тех, кто находился в номере, когда я вошла, говорил: «Дело у Кряжина, и вряд ли его у него заберут. А потому нечего и звонить в прокуратуру…» Потом он замолчал, потому что увидел меня… Как он выглядел? Бледное пятно среди черноты остальных клиентов. Светлый джемпер, светлая рубашка, светлые брюки и такие же туфли. Совершенно незаметная личность посреди бежевого ковра триста восьмого номера.
Кряжин резонно поинтересовался у Майи, зачем ей нужно было связываться с ним и подставлять себя под чудовищный риск, вместо того чтобы просто взять два чемодана и уехать.
И он посмотрел на нее, ожидая ответа. Слишком много логики было в его вопросе и мало в ее предыдущем рассказе.
– А они меня все равно убьют, – вдруг ответила она и потянулась к бутылке.
– Тогда им незачем было устраивать стриптиз на снимаемой вами квартире, Майя. Вас бы просто убили.
Она встала, прошла к лестнице, ведущей наверх, и уселась на нижнюю ступеньку.
– Они просто еще не знают того, что меня нужно было не пугать, а убивать.
Кряжин почесал висок, поморщился и попросил экономить его время.
– О том, что я была с Колмацким, вы знаете. О том, чем мы занимались, вам тоже известно. Но когда Филипп отправился в душ, кажется, это было во второй раз, мне захотелось пить. Я проверила бар, но минеральной там не оказалось. Номер только что освободился, его прибрали, но еще не приготовили к въезду новых клиентов. И тогда я вынула из кармашка фартука ключ от триста девятнадцатого номера, накинула на себя платье горничной и выскочила в коридор. Прошла в триста девятнадцатый, взяла из бара одну бутылку нарзана и вышла с нею в коридор. И в тот момент, когда я выходила, я услышала шаги. Испугавшись, что меня застанут за неприличным делом, я закрылась в номере и вышла лишь спустя минуту. А когда выходила, услышала: «Ну, проходите, раз так». – «Спасибо». Потом захлопнулась дверь,
– И что с того? – уже почти засыпая, поинтересовался советник.
– А то, – морщась от досады за непонятливость Кряжина, повысила голос бывшая горничная, – что говорил «спасибо» человек, который в триста восьмом номере предупреждал о невозможности решать вопросы в прокуратуре, коль дело находится у вас! Я узнала его голос.
Интересное кино. Кряжин пригладил висок и посмотрел на верхнюю часть витой лестницы. У него стало складываться предположение, что его по ней ведут, чтобы он рано или поздно свалился с нее с большими последствиями для себя. Интересно, Майя хорошая девочка? Или ее попросили еще раз сыграть роль девочки с Тверской-Ямской? Дутов мог это придумать. Не вопрос. Если то, что она говорит, не правда, а игра, то она срежиссирована очень примитивно. Половина ее рассказа, там, где раздевание, похожа на правду. А потом девочка начинает частить в подробностях. «Ну, заходите, раз так…» Она чуть не описалась от страха, что ее застукают на краже бутылки нарзана, и при этом хранила феноменальную способность запоминать детали совершенного убийства.
– Если вы не видели человека, говорившего в коридоре с хозяином номера, тогда почему вы считаете, что «бледный» человек вошел в триста семнадцатый номер, а, скажем, не в триста девятнадцатый?
– У вас есть на работе сейф?
– Есть. На нем написано, что при пожаре его необходимо выносить в первую очередь и ответственный за это я. – Мысленно махнув на предосторожности рукой, Кряжин дотянулся до бутылки и налил себе добрую порцию виски. – И мне становится жутко от мысли, что рядом со мною будут падать горящие балки, а я буду нести на спине этот сейф весом в двести пятьдесят килограммов. Вы хотели провести какую-то аналогию? – И он выпил.
– И вы наверняка знаете, как он скрипит?
– Знаю. – Выбрав на блюдце ломтик лимона побольше, он уронил его в рот, как в пропасть. – В марте под моим окном так кричит насилуемая стаей отмороженных котов кошка.
Сравнение ей понравилось. Она задумалась и, старательно подбирая слова, выдала:
– А вот дверь триста семнадцатого номера звучит, как… как будто пискнула мышь, потом – вскрикнул во сне ребенок. Я на третьем этаже знаю, как «звучат» двери всех номеров.
Кряжин с сожалением посмотрел на часы. Рассказ девушки мог быть как сенсацией, так и плохо приготовленной кашей-размазней для следователя. Хотя приехал он, во всяком случае, не зря. Во-первых, уже дважды из разных уст упомянут человек «во всем светлом», во-вторых, подтвердился на практике следственный эксперимент с Сидельниковым. За то время, пока Филя Колмацкий мылил ноги, успеть прирезать Резуна можно было вполне.
Это было все, что хотела сообщить советнику Майя. И понять ее он был должен. Бывшая горничная «Потсдама» с этого момента являлась ценным свидетелем, могущим на опознании указать на человека в «светлом» как на лицо, заходившее в номер к губернатору Мининска за несколько минут до его смерти.
Он отправил ее туда, откуда она с трудом выбралась. В родную деревеньку. Каждые два дня она должна звонить ему на мобильный телефон и докладывать, что ничего необычного с нею не происходит. Но перед этим, конечно, дал расписаться под текстом в бланке протокола повторного допроса свидетеля. Кряжину было не привыкать заполнять такие бланки на самых неприспособленных для этого поверхностях: на коленях над трупом, лежащим между рельсов, над трупом в туалете… А потому на столике, между початой бутылкой виски и блюдцем с порезанным лимоном, оказалось просто идеальное рабочее место.