Дело игральных костей
Шрифт:
— Я обращаю ваше внимание, доктор, на этот нож и спрашиваю: действительно ли это тот нож, который вы увидели в ране убитого, когда прибыли на место происшествия?
— Да, — ответил доктор.
Киттеринг попросил впредь именовать нож «вещественным доказательством А» — для занесения в протокол.
— Не возражаю, — согласился Мейсон.
— Вы можете точнее назвать время наступления смерти? — спросил Киттеринг у врача.
— Я могу определить его достаточно точно по состоянию пищи в желудке убитого,
— Что вы имеете в виду, доктор?
— Мы произвели вскрытие и изучили содержимое желудка. Проведя анализ, установили, что он был убит приблизительно через два часа после принятия пищи, состоявшей из баранины, картофеля и зеленого горошка… Чтобы всем было понятно, поясню, что, когда время смерти устанавливается по температуре тела, окоченению и так далее, не приходится говорить о большой точности, поскольку тут сильно влияние индивидуальных особенностей строения тела и внешних факторов. Процесс же пищеварения у всех протекает одинаково, и время наступления смерти может быть определено точно, если известно, в котором часу человек принимал пищу.
— И все же вы можете, — настаивал Киттеринг, — назвать точное время?
— Да, — уверенно ответил врач. — Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью, в тот вечер, когда тело было обнаружено.
— На основе чего вы это установили?
— По состоянию пищи в желудке убитого и времени последнего приема пищи.
— Можете приступать к перекрестному допросу, — заявил весьма довольный ответом Киттеринг.
— У меня есть несколько вопросов, — вмешался Мейсон. — Скажите, доктор, каким именно образом может быть установлено время наступления смерти?
— В данном случае, — ответил тот, несколько раздражаясь, — подходит несколько способов, но наиболее точным является метод, основанный на анализе содержимого желудка и времени принятия пищи.
— Значит, действуя таким образом, — сказал Мейсон, — вы предполагали, что обед был подан в двадцать десять?
— Действуя таким образом, я предполагал, что обед был подан в двадцать десять, сэр!
— Но, — заметил Мейсон, — о времени его обеда вы знали с чужих слов. Это так?
— Я знаю, что обед был подан в двадцать десять.
— Откуда же вам это известно? — не унимался адвокат. Врач повысил голос:
— Это подтверждает свидетель.
— Но если окажется, что тот ошибся, говоря вам, в какое время был подан обед, то окажется, что и вы неправильно установили время смерти?
— Свидетель не ошибается, — уверенно подтвердил врач. — Я разговаривал с ним лично.
— Но не основываясь на показаниях других людей, вы, доктор, можете лишь утверждать, что смерть наступила за восемь — десять часов до того, как вы приступили к осмотру тела, или же не позже, чем через два часа после
— Можно сказать и так, если это вам больше нравится, — раздраженно ответил врач.
— Спасибо, доктор, — с улыбкой поблагодарил Мейсон. — Это все, что я хотел узнать.
— Следующим будет давать показания Джейсон Кэрролл, — объявил Киттеринг.
Появился Кэрролл с застывшим выражением лица и неподвижными глазами. Он назвал свое имя, адрес и был приведен к присяге.
— Скажите, вы присутствовали на похоронах? спросил Киттеринг.
— Да.
— Когда это было?
— Утром в субботу. Семнадцатого.
— Вы узнали покойного?
— Да.
— Вы с ним были знакомы раньше?
— Да.
— Под каким именем вы его знали?
— Я знал его под именем Джона Миликанта, брата Эмили Миликант.
— А можете вы ответить, знал ли его ваш дядя, Олден Лидс, в настоящий момент подсудимый?
— Да, он его тоже знал.
— Под каким именем?
— Протестую по поводу этого вопроса, — перебил Мейсон. — Он не может свидетельствовать о том, что знает его дядя.
— Протест принимается, — произнес судья Кнокс.
— Вы когда-нибудь слышали, как ваш дядя обращался к нему по имени? — продолжил допрос представитель прокурора.
— Да.
— И как же ваш дядя к нему обращался? — спросил довольный удачно найденной формулировкой Киттеринг.
— Он называл его Джоном Миликантом, — прозвучал ответ, которого он ждал.
— Можете проводить перекрестный допрос, — сказал Киттеринг.
— Как я понимаю, вы не питали особой любви к вашему дяде, обвиняемому по этому делу? — поинтересовался Мейсон.
— Напротив, я заботился о нем, — возразил Кэрролл. — Это выразилось хотя бы в том, что я, узнав, как он стал жертвой неразборчивого в средствах авантюриста, всячески старался оградить его собственность от посягательств.
— Под «неразборчивым в средствах авантюристом» вы имеете в виду Эмили Миликант, сестру убитого? — уточнил адвокат.
— Да, ее.
— Теперь, — сказал Мейсон, — представим на минуту, что на скамье подсудимых находится не ваш дядя, а кто-нибудь другой. Это как-нибудь повлияло бы на ваши показания?
— Что вы имеете в виду? — не понял Джейсон Кэрролл.
— А вот что. Предположим, что от его смерти по естественным причинам или в газовой камере Сан-Квентина вам не светила бы никакая выгода. Иными словами, если бы вы не были его наследником и не могли бы поэтому претендовать на часть его состояния, вы бы стали препятствовать его женитьбе и поверили бы в то, что он — убийца?
Киттеринг вскочил на ноги.
— Ваша честь, — воскликнул Кэрролл, — это возмутительно! Неслыханно! Это, в конце концов, непрофессионально! Такие вопросы не могут задаваться в суде!