Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного
Шрифт:
Прошение А.М. Щастного об отставке
(написанная его рукой юзограмма
от 23 мая 1918 года № 373)
в коллегию Наркомата по морским делам и начальнику Морского генштаба Е. Беренсу
Чрезвычайно сложная обстановка управления Балтийским флотом, вытекающая из внутренних бытовых затруднений, преодоления совершенно невероятных препятствий по выполнению боевых задач флота и домогательств различных организаций к торможению деятельности флота, вконец расстроила мое здоровье. Не будучи в состоянии по совести справляться с возложенными на меня обязанностями, прошу об отчислении меня от должности наморси и увольнении в 2-х месячный отпуск, после
Юзограмма наркома Л.Д. Троцкого
наморси А.М. Щастному от 25 мая 1918 года
Ваше ходатайство отклонено.
Нарком Троцкий.
Нарком по военным и морским делам и председатель Революционного военного совета Лев Давидович Троцкий
Стенограмма допроса А.М. Шастного,
произведенного сразу после его ареста 27 мая 1918 года
наркомом Л.Д. Троцким [64]
64
Допрос проводился с участием главного комиссара Балтийского флота И.П. Флеровского и членов коллегии Наркомата по морским делам В.М. Альтфатера и Ф.Ф. Раскольникова.
Троцкий: Начну с вопроса о необходимости выдачи<…>, по которому было сделано распоряжение [65] , и я хотел бы выслушать от начальника морских сил Балтийского флота, в каком порядке он получил это распоряжение и какие дальнейшие шаги он предпринял к его выполнению!
Щастный: Я должен заявить, мне были неизвестны мотивы, по которым меня пригласили, поэтому я счел необходимым приготовить документы соответствующие. Распоряжение было мною получено по Юзу, это был ответ на мою бумагу, которая Юзом была передана в Высший военный совет.
65
Речь, вероятно, идет о распоряжении Л.Д. Троцкого от 21 мая 1918 года, связанном с подготовкой взрывов кораблей специальными командами и выплатой им денежных сумм.
Троцкий: Вы передали полученное вами предписание главному комиссару флота?
Щастный: Это было, разумеется, сообщено главному комиссару Балтийского флота, но мы не могли дать надлежащего разрешения и решили предварительно проконсультировать совещательный орган, каковым является Совет комиссаров.
Троцкий: Какое дальнейшее движение получило это дело?
Щастный: Командование флота, то есть я и главный комиссар, по обсуждению этого дела в Совете комиссаров решили, что этот вопрос будет излишним осложнением для флота, что мы не сможем его разрешить совместно, и так как новая организация комиссаров в то время народилась и ведение этого вопроса будет находиться в зависимости от новой организации, то решили осведомиться у новой организации и ознакомиться с ее мнением.
Троцкий: Таким образом вы не приняли никаких мер к тому, чтобы не сделать это предметом агитации умов. Насколько я могу понять из ваших слов, вы это сделали, по возможности, достоянием широких слоев лиц? Предупредили ли вы их о том, что этот вопрос, вынесенный на массы, может быть ложно понят и стать предметом агитации для отдельных прохвостов?
Щастный: Это было учтено настолько, что когда мы собирались, я объявил заседание
Троцкий: Таким образом этот вопрос сделался известным матросским массам?
Щастный: Он был известен комиссарам и тому президиуму, который был на съезде.
Флеровский: В Совет съезда, должен сказать, что входили не только комиссары, но и лица, к комиссарам отношения не имеющие. Я вам напомню, что тов. Сакс был извещен президиумом о том, что завтра будет заседание по поводу обсуждения какой-то телеграммы, но мы не были знакомы с телеграммой. Что касается существа дела (этого самого заседания), то я не помню, что было объявлено это заседание секретным, но я должен заявить следующее, что один из представителей Совета комиссаров заявил, что преступно скрывать такие телеграммы от широких масс. Именно в ответ на это я заявил, что преступно выносить такие телеграммы в матросские массы.
Троцкий: А что в этом комитете говорил бывший начальник морских сил в связи с этим вопросом?
Флеровский: Сейчас я точно не помню, но в дальнейших беседах, которые носили уже больше политический характер и непосредственного отношения к заседанию не имели, нам говорили о том, что сейчас чрезвычайно тяжелая обстановка, в которой очень трудно скрывать такие вещи.
Троцкий: Кем говорилось?
Флеровский: Щастным и тем составом Совета комиссаров. Я смею утверждать, потому что наш Совет комиссаров, вновь избранный, был единодушен в этом заявлении, которое я сделал, что преступно такие телеграммы делать предметом агитации, даже прямо оглашать их.
Троцкий: Их оглашение может иметь единственную цель сделать их предметом агитации?
Щастный: Я хотел сказать, что одну копию я направил к адмиралу Зарубаеву [66] , начальнику морских сил в Кронштадте, и предупредил, что даю для связи, чтобы он ознакомился и подумал, но никаких шагов не делал. Я напомню вам о том, что я именно обратился с тем, что наше заседание совершенно секретное и мотивировал это. Это было до того, когда я утверждал, что мы вывезли из Гельсингфорса, я указывал, что ничто не может вынесено.
66
Зарубаев Сергей Валерьянович (1877–1921) – контр-адмирал, с мая 1918 – начальник Морских сил Балтийского флота. Расстрелян ВЧК по делу Петроградской боевой организации. Реабилитирован в 1991.
Флеровский: Это без меня, очевидно, вы делали это заявление.
Щастный: Я заявлял, что это секретно. Затем пункт 16 положения о флоте говорит: совещательным органом при начальнике морских сил является Совет флагманов и Совет комиссаров. Этот вопрос был для меня чрезвычайно существенным.
Троцкий: Кто внес в Совет комиссаров этот вопрос?
Щастный: Командование флотом по соглашению с главным комиссаром.
Троцкий: А в Совет флагманов кто вносил?
Щастный: Я потом поставил в известность о том, что получена такая юзограмма о том, что новый Совет комиссаров с главным комиссаром совершенно ко мне присоединились, и что этот вопрос чрезвычайно острый, что распоряжение не делайте, пока главный комиссар Флеровский не возвратился из Москвы.
Троцкий: Так что, вы извещали Совет флагманов, что получено распоряжение, которое не надо выполнять?