Дело крючка с наживкой

Гарднер Эрл Стенли

– О чем вы говорите? – пробормотал Фрил.

Мейсон не спеша достал сигарету, размял ее и со смаком закурил.

– Плохи дела, Фрил. Ты никогда не мог разобраться в красивой игре. Очень плохо.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Садись, – усмехнулся Мейсон. – Ты не понимаешь, о чем разговор? Это плохо для тебя, Фрил. Ты влез в игру, не зная правил. А когда кто-то подсказал, что твой ход, ты вляпался… Плохо, очень плохо…

– Не запугивайте меня, – сказал Фрил. – Один раз вам это удалось,

но во второй раз не удастся.

– Тебе придется простить меня, если я применю технику. Лично я считаю, что юрист должен делать все.

– Вы с ума сошли!

– Не надо разговаривать таким подозрительным тоном, Фрил. Через тридцать дней твоей защитой будет только безумие. Доктора соберутся вокруг тебя, чтобы проверить, симулянт ты или нет. А пока не надо говорить о таких вещах.

Видишь ли, Фрил, в этом деле имеется слишком много алиби. Некоторые из них просто великолепны. Но алиби остается, а время меняется.

Ты хороший парень, но у тебя непомерный аппетит к деньгам. Ты жаден до денег, ты без ума от денег. Ты потратил на них годы и теперь не можешь работать. Безопасность для тебя – это смешно, Фрил.

У Фрила дрожали руки, но он молчал.

– Итак, тебе предложили деньги за клятву, что ты видел, как совершалось преступление. Тебе сказали, что Полтхем умер и что он никогда не сможет отказаться от своего поступка. И ты согласился взять деньги и поклясться, что ты видел, как Полтхем совершил убийство. Ты ошибся в одном: убийца никогда не хотел, чтобы убийство приписали Полтхему. Однако ты еще ничего не получил, Фрил. Возможно, и не получишь. Но у тебя есть реальная возможность попасть в газовую камеру. Знаешь, это безболезненная смерть.

С недельку ты поболтаешься на свидетельском месте, будешь даже звездой среди свидетелей. Потом Полтхем докажет свое алиби, и твоя судьба будет решена. Окружной прокурор не выпустит тебя.

– Полтхем мертв, – сказал Фрил упрямо.

Мейсон рассмеялся:

– Ты думаешь, что он мертв? Это из-за простреленного пальто? А он просто разыграл бегство. Женщина, которую он любит, замешана в этом убийстве, а он не хочет ничего объяснять. Вот и все. Да, да. Ты капнул прокурору, а он сказал репортерам.

– Вы снова обманываете меня.

– Ты так думаешь? Подумай еще раз. Эх ты, бедняга. Сиди и шевели мозгами. Альберт Тидгинс был убит, пока сидел в своей машине и пережидал дождь. Он умер не сразу. Его нашли без сознания в половине двенадцатого, отвели в дом миссис Тидгинс, уложили в постель, и только потом он умер. У него в кармане лежал револьвер тридцать второго калибра. Он им не пользовался. Очевидно, он и не пытался его вытащить. На платке, найденном в его пальто, был след губной помады.

Тидгинс узнал, что Полтхем – любовник его жены. Если бы к его машине приблизился Полтхем, Тидгинс убил бы его. Тогда на его платке не было

бы губной помады. Если ты только пораскинешь мозгами и минуту подумаешь об этой помаде, то многое поймешь. Кто его поцеловал? Его жена? Она ненавидела его. Нет, Фрил, есть только одна женщина, которую он мог поцеловать или которая могла его поцеловать. Он целовал эту женщину, потом его пристрелили. Подумай об этом.

Фрил крепко сжал руки.

Мейсон зевнул:

– Вот и вся игра. Мы все живем своими маленькими жизнями, и они нам кажутся важными. Но – увы… Теперь твою фамилию возьмет государство, а взамен выдаст тебе номер. Оно подарит тебе новый костюм. Тебя проводят в газовую камеру и на пятнадцать минут оставят одного. Не бойся, Фрил. Мы только думаем, что нужны для жизни, а на самом деле мы только шестерни в машине.

Фрил молчал.

– Видит бог, что ты виноват, – сказал Мейсон. – Ты знаешь, почему Тидгинс не воспользовался револьвером. Он стрелял, но ты подменил револьвер, Фрил. Ты один ответишь за то, что случилось. И ты заплатишь за это.

Мейсон посмотрел на часы:

– Осталось три минуты. Я ухожу. Когда я закрою дверь, тебе уже поздно будет спасать свою хилую шею. Я – твой последний шанс, Фрил.

– Вы не можете пришить мне это дело, Мейсон, – беспомощно сказал Фрил. – Не сможете. Я ни в чем не виноват.

Мейсон рассмеялся:

– Ты дурак, Фрил. Ты же признался, что видел, как было совершено преступление.

Мейсон снова посмотрел на часы.

Дверь неожиданно открылась. В номер прошел мужчина и захлопнул за собой дверь. Он приложил два пальца к голове.

Мейсон вскочил:

– О, капитан, давненько я вас не видел. Я думал, что арестовывать его придет Голкомб. Я вижу, что вы сами решили провернуть это дело.

– Да, – громовым голосом рявкнул визитер, – я сам могу сделать это.

– Послушайте, капитан, – торопливо заговорил Мейсон. – Этот человек – кролик. Он крыса. Он бедный, забитый шантажист, но мне не хотелось бы видеть эту крысу в петле. Я думаю, он готов сказать правду. Если он ее скажет, я попытаюсь спасти его шею. Это его единственный шанс. Моя секретарша с машинкой, она запишет все, что он скажет. Капитан, разрешите сделать это… Будьте человеком… Дайте ему всего пятнадцать секунд. А? Ради меня…

Детектив вздохнул:

– Хорошо. Только ради вас.

Мейсон повернулся к Фрилу:

– Ну, щенок, живее.

– Хорошо, – дрожащим голосом пролепетал Фрил, – я призн'aюсь… А если я призн'aюсь, вы спасете мою шею?

Мейсон кивнул.

– Вы обещаете?

Снова кивок.

– Что я должен делать?

– Говорите ей, а потом подпишитесь.

Фрил тяжело вздохнул:

– Все началось с того, что я пытался шантажировать Альберта Тидгинса. Я хотел продать ему информацию, а потом…