Дело не в размере
Шрифт:
Я не переборщила? Надеюсь, нет. Декан Эванс опять закашлялась. Я не специально, так получилось.
Мне крупно повезет, если декан мне этого не припомнит, когда я буду сдавать экзамены в Школе искусств и науки.
– Итак, кто же это? – По-моему, детектив не сознавал, что нашу беседу внимательно слушают все присутствующие. – Скажи, пожалуйста, имя.
Я почувствовала, что в животе у меня все сжалось, как тогда на кухне, когда Пит поднял крышку и я увидела мертвые глаза.
Я глубоко вдохнула. В воздухе витали привычные запахи… Пахло
Слава богу, что сегодня утром у меня не было времени съесть багет с сыром и беконом. Хотя и стаканчика кофе было вполне достаточно. Пол кафетерия слегка поплыл у меня перед глазами.
Я прокашлялась. Стало немного лучше.
– Линдси Комбс, – проговорила я. – Из группы поддержки «Анютиных глазок».
«Анютины глазки» – так, к сожалению, называется студенческая баскетбольная команда третьей лиги Нью-Йорка. Свое истинное название – «Пумы» она потеряла в пятидесятые годы в результате громкого скандала и до сих пор носит название «Анютины глазки» к радости всех команд, с которыми она встречается, и к неизбывной грусти болельщиков.
Все сидящие в комнате судорожно вдохнули. Президент Эллингтон, одетый по обыкновению так, как должен одеваться в его понимании (если бы мы жили в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году), студент Нью-Йорк-колледжа – в тесный пиджак и брюки в рубчик закричал:
– Нет!
Сидевший рядом тренер Эндрюс, если я не путаю его фамилию, побледнел.
– Господи, – проговорил он.
Это был крупный парень с темными прямыми волосами и обезоруживающе голубыми глазами… у нас таких называют «черный ирландец». Он был бы вполне ничего, если бы не перекачанные мышцы и упорное нежелание замечать, что я вообще-то живая.
– Только не Линдси, – простонал он.
Мне стало его жалко. Правда. Шерил Хебиг была далеко не единственной, кому нравилась Линдси. Мы все ее любили. Все, кроме нашей аспирантки Сары. Линдси была очень популярной девочкой, капитаном команды поддержки Нью-Йорк-колледжа. У нее были длинные, до пояса медовые волосы и крупная, размером с грейпфрут, грудь – яркое подтверждение успехов современной пластической хирургии. Хотя временами Линдси и вела себя (на мой взгляд) нагловато, она выгодно отличалась от типичных представителей студентов нашего колледжа, которых я имела счастье наблюдать в нашем офисе – избалованных, вечно всем недовольных, грозящих пожаловаться своим отцам-адвокатам, если мы их сию же секунду не обеспечим двуспальными кроватями не стандартной длины.
– Господи боже! – Доктор Джессап не сразу поверил мне, когда я позвонила и попросила срочно приехать по причине того, что одна их наших подопечных потеряла голову (в буквальном смысле этого слова).
Теперь, похоже, до него по-настоящему дошло.
– Ты уверена, Хизер?
– Да, – ответила я, – уверена. Это Линдси Комбс. Глава группы поддержки. – Я снова сглотнула.
Детектив Канаван достал из кармана блокнот, но писать ничего не стал, только
– Как ты это поняла?
Я изо всех сил старалась не вспоминать мертвые глаза, смотрящие на меня из кастрюли. Нет, только не это.
– Линдси носила контактные линзы. Цветные. Зеленые. Оттенок был таким необычным, что всякий раз, когда Линдси заходила к нам в офис, я задавала себе один и тот же вопрос: «Кого она дурачит? Такого цвета в природе не бывает».
– И это все? – спросил детектив Канаван. – Цветные контактные линзы?
– И еще сережки. Три в одном ухе и две – в другом. Она часто заходила в мой кабинет, – добавила я, пытаясь объяснить, почему мне так хорошо известны подробности ее пирсинга.
– Она любила поскандалить?
– Нет, – ответила я.
Большинство студентов заходили к нам в офис, когда с ними случались какие-то неприятности или возникали проблемы с соседями по комнатам. Линдси забегала, когда хотела взять бесплатные презервативы, которые я держала на своем столе вместо конфеток «Хершиз киссез».
– Заходила за презервативами.
Детектив Канаван удивленно поднял седые брови.
– Что-что?
– Линдси частенько приходила за бесплатными презервативами, – сказала я. – Линдси и ее приятель – горячие ребята.
– Его имя?
С опозданием я поняла, что поставила под удар одного из наших подопечных. Эндрюс это тоже понял.
– Да бросьте, детектив, – сказал он – Марк не способен на…
– Фамилия Марка? – строго спросил детектив Канаван.
Кажется, Эндрюса охватила паника. Доктор Эллингтон бросился выручать своего любимого студента. По крайней мере, выглядело это именно так.
– Завтра вечером у «Анютиных глазок» очень важная игра, – обеспокоенно начал президент, – против команды «Восточные дьяволы» из Джерси. Как вы знаете, сейчас мы на восьмом месте.
К чему тренер Эндрюс не замедлил весьма агрессивно добавить:
– Никто из моих парней не имеет никакого отношения к убийству. И я не желаю, чтобы их вмешивали в это дело.
Детектив Канаван честно и открыто (хотя я была уверена, что честным он как раз не был) сказал:
– Понимаю вас, тренер. И вас тоже, доктор Эллингтон. Но я должен выполнить свою работу. А теперь…
– Нет, вы не понимаете, – перебил его доктор Эллингтон. – Завтрашняя игра будет транслироваться на первом канале телевидения. Речь идет о многомиллионной коммерческой рекламе.
Я и декан Эванс уставились на президента с открытыми от удивления ртами. Мы встретились с ней взглядами и поняли, что нам в голову пришла одна и та же мысль: «Не может быть! Он это признал!»
Учитывая, что направление наших мыслей было одинаковым, вы, должно быть, подумаете, что она с пониманием отнеслась к явному завышению суммы? По-моему, нет.
– Это вы не понимаете, доктор, – голос детектива был твердым и достаточно громким.
Магда и кухонные работники прекратили разговаривать и повернулись в нашу сторону.